Григорий Тарасевич: «Рассказ про нашу Вселенную будет важен всегда, по крайней мере, в ближайшие пару тысяч лет»

Григорий Тарасевич ― научный журналист, популяризатор науки и педагог, который своими руками создал необычного кота. Основанный им журнал «Кот Шрёдингера» освещает научные достижения и рассказывает о космосе, атомах, организмах и нашем обществе. Чтобы жить в ногу со временем, нужно знать о научных открытиях и новых технологиях. В этом нам помогают научные журналисты, объясняющие на пальцах сложные процессы параллельных миров.

― Как вы стали журналистом? 

― Ещё в 10-ом классе я участвовал в создании неформальных газет. Это был конец 80-х, перестройка, когда появилась какая-то оппозиция и независимые СМИ. По-моему, газета называлась жутким образом ― «Революционная Россия», потом я делал свою неформально-политическую газету, потом ― информационное агентство, и как-тоя в это втянулся. А ещё, конечно, мной двигало тщеславие. Мне кажется, что я помню, как ехал в трамвае, и два молодых человека читали статью в газете, и как я понял из их разговора, один был автором статьи. Я страшно позавидовал, и вот у меня была мечта, чтобы кто-то ехал в автобусе и читал мою статью.

― Как вы пришли в первую газету?

― Первую газету создавали сами, вторую я создавал сам, третью тоже сам. Первая должность в журналистике у меня была как главный редактор, потом вторая ― тоже главный редактор, а уже потом я был корреспондентом, редактором отдела и снова главным редактором.

― С какими трудностями в начале профессионального пути вам пришлось столкнуться?

― Было политическое давление, конечно, не такое как сейчас, было всё помягче, более мягкие времена. Как и в любой работе встречались трудности с коллективом и т.д. 

― Что, по вашему мнению, сейчас сложного в научной журналистике? 

― Сейчас вообще самое сложное, над чем я думаю последние три месяца (мы все вместе думаем), как соотнести ту повестку, которая есть за окном с довольно весёлой интонацией журнала и с теми новостями, которые никакого отношения к политической гражданской повестке не имеют. Я до конца проблему не решил. В первые дни спецоперации мы опубликовали фрагмент из эссе Карла Сагана «Бледно-голубая точка» про то, как видится Земля с орбиты Плутона. Это маленькая голубая точка, на которой какие-то идиоты делят территорию и провозглашают себя великими правителями. Посмотрите, как мы малы в нашей огромной Вселенной и задумайтесь о том, что вы творите. Пришлось немножко переориентировать издание, мы стараемся и прикладываем все усилия. Ещё не до конца понятно, как сделать научно-популярную повестку созвучной гражданской. Мы стали больше писать про критическое мышление, социальную психологию, а не просто: «Вау! Нашли жука с каким-то количеством ножек!». А про человека, откуда берётся агрессия и вражда, почему мы подвержены социальным мифам и стереотипам. После этого интервью у меня задача дописать комикс по знаменитому эксперименту Стэнли Милгрэм с током. Этот эксперимент исследует повинуемость авторитету и власти. Сейчас самое сложное ― это две повестки, которые есть у людей. При этом учитывать научно-популярную повестку и их соединить. Это хорошая интеллектуальная задачка, скажем так. 

― Расскажите, как погрузиться в тему, с которой ты плохо знаком?

― Смотрите, есть техническая сторона, скорее организационная, а другая ― скорее драматическая. Техническая. Во-первых, если нужно достичь успеха журналисту, нужна специализация. Универсального журналиста я себе плохо представляю. Например, я с огромным стажем журналиста, если верить Википедии, но, если мне дать написать заметку о спорте, я напишу хуже семиклассника. Во-вторых, есть очень большая разница между ритмом ежемесячного и ежедневного сайта. У меня есть время. Приведу совсем странный пример, в номере, который вышел недавно, опубликована моя статья про Александра Суворова. Я её писал 13 лет. У меня было три или четыре интервью, сотни прочитанных его статей, книг и т.д. И я считаю, что в сфере до конца не разобрался. В общем, нужно время. Можно в любой теме разобраться, если в неё сильно погрузиться. К сожалению, журфак учит очень большой поверхностности, что на самом деле ни в какой журналистике недопустимо.  

― Журналистика ― это про креатив или про рутину?

― Рутина в моём случае ― точно нет, хотя бы из-за графика выхода журнала, что не может быть рутиной с такой периодичностью. Это несравнимо с работником инженерного городского сайта, где надо сдать двадцать новостей в день про то, как изменились маршруты транспорта, какую ленточку перерезал мэр и т.д. У меня выходит в год десять-двадцать крупных статей в год и даже меньше. Грубо говоря, журналистика ― это ремесло, а не искусство. Но креативом я бы это назвал. 

― И всё-таки он преобладает?

― В моей работа ― да. Не потому, что ты такой креативный, а потому что это определённая задача. Условно говоря, даже на рынке научно-популярных СМИ если портал N + 1 выпускает двадцать больших заметок в день, то мы выпускаем двадцать больших заметок за три месяца. И понятно, что мы не можем просто сообщить новость: «Учёные открыли…». Это должно быть что-то уникальное, в оригинальной форме, с другого ракурса т.д.

― Есть ли у вас чёткая структура создания материала?

― Я немножко хаотично работаю, наверное, потому что расслаблен со сроками. Очень важный момент всё-таки сроки. Иногда сначала рождается форма. Например, текст, который я буду делать после комикса, вроде бы про термоядерную энергетику я придумал необычную форму, где история не про какую-то конкретную установку, а про материализацию социальных групп, которые всегда существовали. Как я буду писать? В идеале, конечно, писать нон-стопом от начала и до конца, но это не всегда получается, и ты пишешь кусочками. Есть дурная привычка, не делайте так. Но иногда пишешь кусочками, ходишь думаешь, как их написать, а потом склеиваешь. Очень много переписываю. У меня где-то пять или семь версий текста, и я считаю, что это нормально.

― То есть вы работаете больше хаотично?

― Нет, есть, конечно, этапы, идеи, свои фишки текста, сбор материала, начало написания, досбор, но хаотичным процесс я бы не назвал. Написание нескольких частей ― это не хаос. Я много думаю над структурой и идеей текста. 

― Как вы думаете, в журналистике больше самоучек или тех, кто пришёл с профильным образованием?

― Я пытаюсь кого-то вспомнить с профильным образованием, и их, конечно, подавляющее меньшинство. В «Русском репортёре» у нас было условно говоря четыре выпускника журфака и четыре молекулярных биолога. Тут проблема в самой системе. Я считаю, что система российского журналистского образования (про западные школы не знаю) неудачная, потому что журналист работает всё-таки с собой. Его главный инструмент ― это он сам. Когда школьник, который писал хорошо сочинения и делал стенгазету всей школе, поступает на журфак, у нет социального опыта, поэтому ему важнее социальный опыт, чем знания по истории журналистики. Мне много лет, и то я нарабатываю социальный опыт постоянно. А у человека после школы совершенно нет социального опыта, ему не с чем работать. Поэтому я считаю, что журфак в качестве бакалавриата довольно бессмысленный. Но это не все проблемы. Тут ещё проблема, что журналистики в стране нет, потому что она как явление вообще снижается за счёт соцсетей, а тут ещё и цензура. Скорее всего выпускника журфака ждёт очень унылое будущее, потому что с одной стороны, приличные издания закрываются или идут за рубеж, остаются очень неприличные городские новости, как трамвай переехал зайчика, а губернатор открыл новый садик. В общем, журналист может мало куда пойти, кроме как в журналистику. Это узкая специальность, которая умирает. 

― Вы считаете, что умирает?

― Есть три фактора. Первый ― гражданская. Сегодня людям меньше нужен формат информации об обществе и больше о бытовых вещах. Когда человек выбирает, почитать журнал или посмотреть сериал, для большинства выбор становится очевидным. Нет спроса. Второй ― конкуренция, в том числе с сериалами. И третий ― государственное давление, закрытие большинства независимых СМИ. 

Чтобы вас немного утешить, надо понимать, куда вы можете сместиться с профессии. У меня за последнее время было два таких смещения, я обоими очень доволен. Первое ― я очень боялся, но кажется, получается ― музейное дело, которое в России развивается, появляются интересные музеи. Там мои журналистские компетенции пригодились в умении упростить информацию, красиво её подать. Я считаю, что не такая твёрдая грань между журналистикой и преподаванием в школе. Я преподаю в школе, часто в области журналистики, но в принципе у был опыт преподавания и географии, обществознания. Да, мне тяжело, потому что у нет педагогического образования, но журналистский опыт даёт свои плюсы. У меня есть знакомые, которые работают в библиотеке, потому что библиотеки часто меняют свою функцию в стране. Если журналистика умирает, то библиотеки скорее возрождаются. Государство очень на них давит, чтобы они становились не просто точками выдачи книг, а культурно-социальными центрами. Есть развитие, общество не стоит на месте. На мой взгляд, профессия журналиста умирающая, профессия библиотекаря, как ни странно, скорее возрождающаяся, а профессия учителя стабильно свободна. 

― Чем отличается научный журналист от журналиста, который пишет про социальные проблемы или политику?

― Ничем. Это будет наиболее правильный ответ, потому что существует иллюзия, что научный журналист обязательно в очках, сидит с бумажками и т.д., а политический журналист ходит в пиджаке или ещё что-то. По сути и то, и другое журналистика. Хорошая политическая журналистика мало отличается от хорошей научной журналистики. Это анализ, работа с разными источниками информации, стремление к неожиданному новому взгляду на событие, та же самая проверка фактов, перевод со специфического языка, который есть в каждой области, не важно наука, кино или политика. У них могут быть разные языки, но они так же специфичны. Научному журналисту легче. Во-первых, его скорее всего не посадят ― это большое преимущество, потому что я могу заниматься своей прямой работой не опасаясь, что меня закроют, или придётся бежать в другую страну. Следующее ― это темпы и скорость. «Непротухающих» тем в науке больше, потому что наука живёт совсем в другом времени. Научные новости довольно инновационные, потому что очень редко бывает в науке, что именно сегодня что-то случилось. Вышедшая сегодня публикация могла бы с тем же успехом выйти и через месяц. Ничего не произойдёт. Если учёные нашли частицу из семи кварков, то можно написать об этом сейчас, а можно и через месяц, когда перепроверят другие учёные. Почему? Отчасти потому что работа в другом темпе и намного больше поле событий. Почему я могу написать про частицу семи кварков и ничего не изменится? Потому что мой читатель не знал, что такой частицы не было. Сейчас или через месяц это всё равно будет новостью. 

― Какой вы видите основную задачу журналиста?

― Основная задача у всех ― делать мир лучше. В этом проблема журналистики, особенно сопряжённой с пиаром и копирайтингом, потому что эта деятельность не делает мир лучше. Я считаю важным, чтобы ты потратил день на что-то и понимал, как ты изменил мир к лучшему. У журналистов с этим тяжело. Вот если ты врач, то всё просто, ты зашил больного, он более здоровый, и мир стал лучше ― человек не умер. Если я пришёл на урок и что-то интересное рассказал школьникам, и они хоть что-то запомнили, я сделал мир лучше. А если я написал заметку о том, что губернатор перерезал ленточку или вышел такой-то фильм, мир стал лишь на миллиметрик лучше. Ужас журналистики и тем более пиара или копирайтинга в том, что на вопрос: «Зачем ты прожил этот день?» ответ очень небанален, потому что здесь и деньги невеликие ― мало кто хорошо зарабатывает. Можно себя оправдать моделью жизни, когда ты занимаешься какой-то ерундой, получаешь хорошую зарплату, а по выходным кормишь беженцев или часть своей зарплаты отдаёшь в детский дом. Понятная модель. Но модель, когда ты получаешь три копейки, ничего хорошего для мира не делаешь, ещё и постоянно испытываешь стресс, непонятна. Нужно делать мир лучше теми инструментами, которые у тебя есть. У врача они одни, у учителя другие, в журналиста третьи. Но если инструменты есть, а мир лучше не становится, значит, что-то не так в отношениях человека и профессии. 

― Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать журналист?

―  Мне кажется, что главное качество ― любопытство, потому что журналист, которому неинтересно то, о чём он пишет, ― очень плохой журналист. Если журналист вечером в кабаке не пересказывает своим друзьям то, о чём он писал, то что-то не то. Важно быть честным, даже метачестным. Это значит быть честным не на уровне локальных фактиков, а уровне того, что ваша оценка общей ситуации максимально выражена в вашем материале. 

― А как понять, что я метачестный журналист?

― Например, вы собрали о каком-то объекте много информации, и у вас как у журналиста сложилось о нём какое-то мнение. Честность проявляется не только в том, что вы не врёте, а в том, что приводите те факты, которые соответствуют вашему впечатлению об этом объекте. Ну допустим вы пишете о художнике Петрове, посетили все его выставки, прочитали все его биографии, выпили водки с его женой, и у вас сложилось ощущение, что этот человек, которому всё равно на искусство, а важны приключения. И вы приводите факт из биографии, который говорит о том, что часть картины он рисовал на вершине горы, а не то, что он лауреат 85-ти премий. Вы, собрав столько много информации, знаете, что ему эти премии безразличны. Количество премий и картина на горе ― и то и то правда, но история про гору ― история про него как вы к этому пришли. Более того, когда вы хорошо поняли героя, вы можете даже вставить что-то за него. Был такой случай, когда я часть интервью написал за учёного. Я отослал текст на согласование, и она его утвердила, потому что я прочитать десятки, сотни статей и книг, много с ней прообщался. Хотя это неправда, она этого не говорила, но это было честно.  

― А какое будущее будет у научной журналистики?

― У неё будет прекрасное будущее, она никуда не денется. Рассказ про нашу Вселенную будет важен всегда, по крайней мере, в ближайшие пару тысяч лет. Дальше не знаю, прогнозировать боюсь. Но это другая область, которая не завязана на проблемах общества, она завязана на картине мира и находится где-то посередине между практической журналистикой и образованием. 

― Что бы вы посоветовали начинающему научному журналисту?

― Очень простой и функциональный совет ― раз в одну-две недели читать добротную научно-популярную книжку. Это хороший инструмент прокачать свои знания. 

― За что вы любите свою профессию?

― Люблю её за то, что я могу с большой скоростью погружаться в разные миры. Сегодня я буду жить в мире экспериментов социальной психологии, завтра в мире термоядерной энергетики, а послезавтра где-нибудь ещё. Не так много профессий могут себе это позволить. 

Беседовала Василиса Бондаренко