Илья Егоров: «Есть разные жанры журналистики, поэтому для каждого найдётся свой типаж, свой образ журналиста»

Илья Егоров — филолог, корреспондент, шеф-редактор «Редакции. Контекст» — о журналистике, специальном образовании и работе у Алексея Пивоварова*

– Расскажи, почему ты поступил на филфак.

– Я поступил в МГУ очень рано, мне было пятнадцать лет, поэтому во многом мой выбор определяла мама. Да и как-то сложилось, что в школе у меня была очень хорошая учительница по русскому языку. Я часто участвовал в олимпиадах и это был чуть ли не единственный предмет, к которому я испытывал абсолютную любовь.

Спустя время, когда я уже начал работать на телевидении и YouTube, я понял, что нужно было поступать на журфак. Не знаю, что меня тогда остановило. Наверное, высокий проходной балл. Туда было очень тяжело поступить. Но я не жалею о своём филологическом образовании, этот факультет дал мне фундаментальную базу. В любом случае – это работа с языком, написанием текстов.

– Отразилось ли как-то в твоей деятельности отсутствие специального журналистского образования?

– Да, особенно, когда я только начинал работать. Мой путь в видеожурналистике начался с телеканала «Россия-1». Я вёл там программу, которую сейчас проводит Андрей Малахов. В то время это было довольно-таки круто. Туда брали без опыта работы в видеожурналистике, у меня его, собственно, и не было. Я немного писал во время учебы в «Аргументы и Факты», но не занимался видеопроизводством. И, конечно, когда я пришёл и услышал такие слова, как: «лайф», «синхрон», «постпрод» и прочие жаргонизмы, это приводило меня в ужас. Но все понимали, что я только стажируюсь, поэтому относились к этому лояльно.

– Ты сказал, что окончил МГУ. Влияет ли как-то престиж вуза на дальнейшее трудоустройство?

– К сожалению, на трудоустройство, особенно в видеожурналистике, не влияет ничего, кроме опыта работы и личных знакомств. Я часто сталкиваюсь с тем, что работодателю проще взять человека, которого знает он или его знакомый. Диплом у меня не спрашивали ни разу.

Я работал на НТВ в программе про шоу-бизнес, устал от всего этого и хотел сменить место работы. Меня заинтересовал один YouTube-канал, связанный с бизнес-тематикой. Я подал туда резюме, и мне пришел дерзкий ответ, что меня не хотят туда брать из-за того, что я работал на НТВ. Помню, тогда я ответил, что этот телеканал – не монолитная структура, там работают разные люди, которые хотели бы попробовать себя где-то еще, но такие люди, как они «обрезают крылья».

– Как ты считаешь, креативность действительно помогает в работе журналиста или порой она может оттолкнуть человека?

– Креативность, безусловно, помогает. Конечно, подчас это может выходить за какие-то рамки, и тут важно иметь чувство стиля. Я бы посоветовал тому, кто хочет писать креативные тексты, почитать книгу Сергея Довлатова «Компромисс». Он интересен тем, что у него каждое слово на своём месте. Тем, как лаконично, ёмко, но при этом иронично и вкусно он пишет. Если говорить о тех, кто находится в видео-сфере, я бы советовал подключиться к «Netflix» и смотреть их документальные фильмы. Потому что сейчас это во многом эталон, как делаются качественные журналистские работы, которые редко встретишь даже на российском YouTube. Например, если раньше ориентировались на SNN и BBC, то сейчас можно сменить курс на «Netflix», потому что там есть много всего интересного, хотя порой встречаются и довольно скучные документалки.

– А какими качествами в общем должен обладать человек, который хочет стать журналистом?

– Немаловажным качеством является наглость. Как мне кажется, журналист должен быть пробивным, наглым, он не должен ничего стесняться. Например, во время работы над репортажем про Сергея Москалева я приезжал в Тульскую область. Там была съемка из суда, и вот представь: выходит какой-то человек и все журналисты на него набрасываются, каждый пытается что-то спросить. И если человек будет интровертом, ему будет некомфортно.

Но есть разные жанры журналистики, поэтому для каждого найдётся свой типаж, свой образ журналиста. Однако, исходя из моего опыта, наглость, экстравертность, начитанность, энтузиазм и инициативность всегда приветствуются.

– А теперь расскажи немного о своём графике, о том, как проходит твой рабочий день.

– Я уже больше двух лет работаю в «Редакции». Я долго мечтал сюда попасть, затерроризировал всех, чтобы меня приняли в команду. И когда только начинал — за всё хватался. Это, безусловно, повлияло на мой распорядок дня. Меня часто спрашивают: «Ты вообще отдыхаешь?», потому что у меня максимально ненормированный график. Но я сам себе выбрал такую жизнь.

Конечно, когда мы выкладываем какой-то выпуск, есть небольшой люфт, когда можно отдохнуть. Но длится это день – два, потом снова начинается активная работа. И так как у нас новостной жанр, мы бросаем всё, бежим и делаем видео. Поэтому распорядок дня — это больное место, если можно так сказать. Но у нас интересная работа, которая компенсирует отсутствие нормированного графика.

– Не приводит ли такой график к выгоранию?

– Я не раз сталкивался с ярко выраженным выгоранием у своих коллег. Когда автор делает какие-то срочные вещи, когда нужно за несколько дней или вообще за день записать огромное количество интервью, потом смонтировать, написать сценарий, это приводит к эмоциональному упадку.

Что касается меня, я стараюсь об этом просто не думать, потому что не хочу притягивать это к себе. Я просто стараюсь лишний раз не нервничать. Получается – хорошо, не получается – ничего страшного, никто ведь не умер. Просто делаю свою работу качественно, выполняю её в своё удовольствие, продолжаю стараться. Например, недавно я стал делать серии фильмов про мошенников. Мне это интересно, и судя по просмотрам, это интересно и многим другим. Мне в кайф это делать. Когда во всём этом есть творчество, а не только работа, рутина, мне кажется, достаточно легко избежать эмоционального выгорания.

– Ты уже упомянул про «Редакцию». Расскажи, в чём преимущество этого канала?

– В «Редакции» я как раз получил то, что, мне кажется, важно для любого журналиста – возможность освещать все точки зрения. Как мы говорим у нас в команде: «У нас не объективная журналистика, а объективистская». Разница в том, что объективной журналистики не существует, а объективистская – это когда ты собираешь разные, порой диаметрально противоположные точки зрения, на то или иное событие или явление. Ты сталкиваешь их друг с другом, и зритель делает выводы самостоятельно. Вот откуда наша фраза: «Выводы делайте сами».

Мы просто ретранслируем точки зрения, события. Мы, как авторы, не высказываем ярко свои намерения донести определённую точку зрения. Аудитории всегда понятно, что ей ближе. Она выберет сама. Это интересно, это похоже на журналистику в чистом виде, или как говорят, на «журналистику факта».

– Повлияло ли присвоение статуса иноагента для «Редакции» на твою деятельность?

– Именно на мою деятельность – нет. На работу «Редакции» в целом – да. Например, даже на уровне продюсирования сейчас сложнее договориться с чиновниками или какими-то министерствами. Раньше для нас особого труда не составляло обратиться к мэру какого-нибудь российского города, сейчас, порой даже если я кому-то звоню, мне отказывают в интервью. Когда я спрашиваю, связано ли это со статусом иноагента, мне говорят: негласно, да.

А в остальном сейчас ситуация выровнялась. Когда всё это только произошло, был немного спад, сейчас нам спокойно дают интервью депутаты госдумы. Ни для кого нет никакой опасности. Иноагент – это не уголовное, не административное преступление, это всего лишь статус, который министерство юстиций посчитало нужным присвоить. Это больше бюрократическая вещь.

– Как ты считаешь, иноагент – это проклятие или знак качества?

– В нашей тусовке есть такое, что мы поздравляем друг друга со статусом иноагента. Если посмотреть на тех, кто находится в списке, там очень много моих коллег, которых я уважаю и знаю лично, которые делают потрясающие по качеству работы. Я не могу тебе привести пример журналиста-иноагента или издания-иноагента, к которому бы я относился без уважения. Правда, сейчас их так много, что я мог не за всеми уследить.

– Можно ли сказать, что журналистика в России всё ещё жива?

– Несмотря на всю обстановку, она жива. И даже если бы ты задала мне вопрос немного по-другому и спросила: «А можно ли сейчас поступать на журфак?», я бы ответил: «Да».

Многие корифеи говорят, что журналистика умерла уже давно, году так в 2011-2013, но я придерживаюсь другой точки зрения. Сейчас журналистика – это настолько размытые границы. Она может выходить на YouTube, может в рамках какого-то подкаста, может на онлайн-платформе. Мы продолжаем смотреть видео, мы можем найти что угодно в интернете. Она остаётся живой, просто стала ещё более опасной, чем была прежде.

Я, может быть, скажу крамольную вещь, но с точки зрения истории русской литературы, можно проследить, что в самые цензурные времена, которые были охарактеризованы давлением власти на любое творчество человека, рождались невероятные авторы. Например: Солженицын, Пушкин, Бродский. Даже тот же Довлатов, который был вынужден уехать из России, и именно в Америке состоялся как автор. Это просто такая аналогия. Я ничего не хочу утверждать или призывать к чему-то, но у меня есть ощущение, что журналистика не перестаёт быть нужной профессией и что мы не должны ставить на ней крест. Российская журналистика – это невероятно богатая школа.

Даже если взять наш канал, «Редакция» представляет большое жанровое разнообразие. Мы делаем новости и параллельно выпускаем огромный документальный фильм с высококлассным профессиональным монтажом. И всё это происходит сейчас, в 2023 году.

– А как ты относишься к тому, что многие журналисты уезжают из России, но продолжают освещать проблемы, которые происходят внутри страны?

– Это вопрос, о котором я сейчас много думаю. И я не знаю, есть ли у меня на него ответ. Я много общаюсь с журналистами, которые уехали и работают из-за границы. Я могу сказать, что они испытывают от этого большое огорчение. Они бы с удовольствием приезжали в Россию, снимали репортажи, но далеко не у всех сейчас есть такая возможность. С другой стороны, у них развязаны руки – они могут говорить то, чего не может сказать тот, кто находится внутри страны из-за существующих законов.

В сентябре я уехал жить в Израиль, но недавно приехал в Россию для того, чтобы снять репортаж. И я понял, как это важно – находится на месте. Одно дело, когда ты сидишь на фоне стены с ноутбуком и рассказываешь новости, находясь в другой стране, уже в безопасности, а другое – когда ты своими ногами приезжаешь на то самое место, где всё случилось.

– Ты очень много говоришь о «Редакции» и о том, что тебе нравится там работать. Но не хотелось бы тебе создать что-то свое?

– Я пришёл в «Редакцию» и начал изучать «кухню» изнутри, чтобы потом создать что-то своё. И это естественный процесс. Об этом нам всегда говорит наш руководитель Алексей Пивоваров*. Это правильно расти в сторону чего-то своего. Думаю, что в скором времени я созрею и буду постепенно сепарироваться. Будет ли это свой YouTube-канал или какой-то подкаст, покажет время.

* — признан иноагентом.

Беседовала Анна Фурлетова