Пётр Дикарев: «Жизненный опыт — это как ещё одно высшее образование, только за него платишь не ты, а тебе»

Пётр Дикарев — режиссёр, освоивший профессию самостоятельно. Премьеры его документальных и игровых работ неоднократно проходили на «Первом канале» и НТВ. Из документальных фильмов для «Первого канала»: «Я — десант!» и «Бог войны. Укротители огня».

— Сначала просто уточню: вы режиссёр-самоучка?

— Именно так.

— Мне известно, что вы с детства любили рисовать. Я видела ваши рисунки: очень детализированные и анатомически точные. Как художник-самоучка вы, наверняка, как можно больше рисовали в свободное время и таким образом практиковались. А как получает навыки режиссёр-самоучка?

— Для начала изучает базу — монтаж по Кулешову, это первые шаги. Изучай теорию, смотри и читай великих в огромных количествах, постоянно практикуйся. Хочешь владеть профессией — осваивай программу, которой учат на режиссёрских факультетах. «Насмотренность» для режиссёра необходима. Очень помогает разносторонний жизненный опыт. Был период, когда я ушёл с должности режиссёра телевидения (канал «Россия») и шесть лет прослужил чиновником в мэрии, уволился оттуда в чине советника муниципальной службы первого класса, с ведомственными наградами. И к данному опыту относился весьма серьёзно. Жизненный опыт — это как ещё одно высшее образование, только за него платишь не ты, а тебе. Всё внимательно изучал и складывал в «копилку опыта»: как устроена власть, как функционирует жизнеобеспечение города (огромного, Новосибирск — это крупнейший муниципалитет России), как проводятся избирательные кампании, как формируется и расходуется бюджет и много другого интересного.

— Насколько я знаю, вы окончили НГПУ по специальности «Литература и психология», а потом несколько лет работали психологом. Эти навыки помогли вам в профессии режиссёра?

— Да, до сих пор этим пользуюсь. Психология помогает понять человеческое поведение, выстроить отношения, а это очень важная часть работы.

— Чем съёмки документального кино сложнее художественного?

— У документалиста голова должна работать очень быстро. Надо принимать решения прямо на месте, потому что отснять несколько дублей не получится. Да, ты можешь попросить человека ещё раз сделать жест или дать реплику, но это уже будет выглядеть неестественно. Если снимаешь большое событие, надо успеть заснять всё самое важное, и, по возможности, с разных ракурсов. Это уже, скорее, репортажная работа. Конечно, один я не успею объяснить всё, что мне надо, оператору, поэтому мы с ним должны понимать друг друга моментально. Когда работает операторская команда, то ставишь задачу оператору-постановщику, и уже он контролирует её выполнение совокупными усилиями остальных.

— Вы уже перечислили причины, по которым снимать документальное кино сложнее художественного. А есть ли то, в чём документалисту проще?

— Да, конечно. Везде есть свои минусы, свои плюсы. У режиссера игрового кино есть сценарий, чёткие заданные рамки в плане идеи, построения кадра; чёткий календарно-постановочный план: что, в какой день и во сколько снимается, и отходить от него нельзя. А когда ты документалист, ты чувствуешь себя более свободным. Многое меняется прямо на ходу.

— Я хочу остановиться на вашем документальном фильме «Я — десант!». Какие в нём были просчёты, что пошло не так?

— Да всё. В тот год началась пандемия коронавируса. Не все части ВДВ были доступны из-за карантинных мер. Поэтому, например, увы, в фильме нет ничего о дальневосточных десантниках. Ещё важно понимать, что для командного состава военной части появление и работа съёмочной группы не праздник, а форс-мажор. Съёмка нарушает установленный уклад жизни, а снимать надо, потому что поступил приказ сверху. Поэтому им нужно просто это пережить и перетерпеть. И нам тоже сложно: мы приезжаем съёмочной группой, а тут нам вдруг отказывают непонятно почему. К тому же есть понятие «гостайна», и есть риск, что в кадр может попасть что-то, что попадать не должно категорически. Иногда целых два съёмочных дня уходило просто на переговоры, чтобы найти общий язык. В конце концов, и им трудно, и нам, но цель-то у нас одна, поэтому надо объединиться ради неё. Но вникали мы в нюансы быстро, и офицеры понимали, что глупостей не натворим, службе критических помех не будет.

— А что ещё в этом фильме получилось очень хорошо?

— Кукушкин Алексей Васильевич. Однозначно. Ветеран Великой Отечественной войны, человек, который буквально творил историю десанта. В период Афганской кампании он руководил разведкой ВДВ. И мы взяли у него интервью!

— В титрах вы указаны режиссёром-постановщиком, а дальше указаны ещё два режиссёра. Чем их обязанности отличались от ваших?

— География у этого проекта была очень обширная: и Псков, и Крым, и Поволжье, и Арктика… Так как сроки сжатые, съёмки происходят параллельно, и у каждой группы есть режиссёр, который выполняет частную задачу по данному эпизоду. Кроме того, есть режиссёр монтажа. Фильм собирает большая команда, особенно когда сроки сжатые. На пост-продакшне часто так: один режиссёр отработал смену на монтаже и пошёл спать, другой выходит в ночь — продолжать.

— А сколько времени дали на проекты?

— Ну, давай посчитаем… На «Я — десант!» примерно пять месяцев, на «Укротителей огня» — четыре.

— Как мало…

— Да, очень мало, но что поделаешь. С военной тематикой всегда так. Сроки очень сжатые, надо быстро все делать. А когда погружаешься в работу, глаз очень замыливается. На приёмке редактор канала указывает на ошибку, и ты думаешь: «А-ай! Как я мог это не заметить?» Последняя сцена с учениями вообще изначально не входила в план. Мы только во время монтажа поняли, что эти кадры очень нужны, и быстро поехали доснимать.

При этом всегда случаются постоянные форс-мажоры. Мы приезжаем, я уже наметил, где какие планы снимем, и только тут нам говорят: «А здесь бесполётная зона. Можете попробовать, ваш коптер просто не взлетит». Пробуем, не взлетает. И всё. А никто ведь не будет ради нас повторять военные учения, разворачивать военный корабль или ещё раз высаживаться в Арктике.

— Фильмы «Я — десант!» и «Бог войны. Укротители огня» вы делали по заказу «Первого канала». Как вам работа с государственными структурами?

— Я снимал много корпоративных фильмов и скажу так: почти никакой разницы между государственным и частным заказчиком нет. Если ему взбрела в голову какая-то странная и абсолютно не подходящая идея — приходится выполнять. Даже если и мы, и те, кого снимали, совершенно не согласны. Могут, например, попросить убрать эпизод, доснять что-либо, обязать, переделать графическое оформление и само название. Или, к примеру, заменить диктора. Вроде и содержание то же, и интонация, но всё равно это уже не то, что ты себе представлял.

— Какой из ваших документальных фильмов нравится вам больше всего?

— Пока что я очень погружён в новый проект, который ещё в разработке. Это я не к пафосному: «Свой лучший фильм я ещё не снял», а мне действительно сейчас это больше всего интересно. Фильм про газовые войны, название пока рабочее, условное. Материал, в принципе, собран, осталось только дождаться команды переходить к следующему этапу. Там планируется много влиятельных, известных спикеров. Среди них один из политиков, который мне как личность весьма интересен. Он лицо, принимавшее ключевые решения в этой сфере, первоисточник информации. Даже если он соврёт — лучше него не соврёт никто, поэтому я очень надеюсь, что всё сложится.

— Что вам больше всего нравится в работе?

— Когда получается. Вот когда ты видишь, что смог воплотить целых 70% от изначального замысла, чувствуешь удовлетворение от проделанной работы и думаешь, что, видимо, всё это было не зря.

Беседовала Рита Долгова