Я делал то, что хотел

Евгений Кочкин – простой восемнадцатилетний парень, который уже давно подвергает себя опасности. Он лазает по заброшкам, подземельям и другим «закрытым» объектам. Сейчас он учится, работает, занимается фото и видео-съёмкой, обрабатывает золото и ведёт свой проект «За гранью дозволенного», в котором показывает скрытую от глаз простого новосибирца жизнь города.

Разговор он предложил провести на крыше. Встретил меня с огромной связкой ключей от разных подъездов и ворот. На высоте восемнадцати этажей студент рассказал о своём увлечении, жизни и планах на будущее.

–  С какой целью ты создавал свой проект «За гранью дозволенного»? Точнее, для кого?

–  Изначально это всё предназначалось для узкого круга лиц, для наших друзей, для наших, скажем так, сподвижников. Выкладывал это всё. Я знал, что потом всё будет на таком уровне, как сейчас, и будет дальше развиваться. Поэтому создавалось сначала для нас, а потом только для людей. То есть мы выкладывали определённые видео, делали конкретные посты, но потом, когда народ уже начал набираться, мы стали делать всё с направленностью на него.  У нас появились определённые рамки: что выкладывать можно, что – нельзя. То же с видео: у нас также есть свои правила по поводу видеозаписей – что нельзя показывать. Например, нельзя показывать, как ты туда [прим. на объект] зашёл, нельзя показывать основные надписи, которые встречаются на объектах, документы и прочее. В общем, нужно сделать всё, чтобы смотрящий видео не узнал, где это всё находится.

– Есть те, кем ты вдохновился когда-то?

– Да, есть определённые люди. Был такой блогер, который имел известность на YouTube. Это человек – MSh, Андрей его зовут. Мне очень нравился формат видео, в котором он снимал. Он делал информативные ролики, рассказывал, что да как: как утроен метрополитен, как устроен реактор и прочие объекты гражданской обороны. Мне это очень понравилось, и я решил создать что-то подобное, но у себя в городе. Потом появились такие блогеры у нас, в Новосибирске, им лет за 40. Как-то раз они взяли меня с собой в поход. Именно с этого всё и началось. Сейчас ребята этим уже не занимаются, один человек умер. Всё у них затормозилось, скажем так. Ну, а я продолжил этим заниматься.

– Как они тебя с собой взяли?

– Просто написали ВКонтакте. Я уже тогда загрузил несколько видео. Они меня увидели, говорят: «Давай съездим». Первый объект, на который мы поехали, это был Центр Управления Тыловым Обеспечением. То есть там были определённые бомбоубежища, находились они в лесу, где-то в районе Двуречья. Сейчас для нас это объект уровня «Баян», а тогда, когда я первый раз посетил, у меня были определённые ощущения. Дух захватывало, а сейчас мы такое даже не посещаем. Сейчас мы по действующим заводам любим погулять, посидеть, насладиться той атмосферой, где люди работают, узнать, что там как обустроено. Или зайти в какое-нибудь бомбоубежище. Элитное. Элитное – это то бомбоубежище, которое вмещало в себя от двух с половиной тысяч человек. Есть некоторые проекты, которые специально скрывают. Например, есть для первых лиц в государстве. Они строятся в секретных местах, они маскируются, например, под спорткомплекс. Но от диггеров это не скроешь. Потому что на этапе строительства ты смотришь те же снимки с Google-карт, снимки этого рельефа, и понимаешь, что что-то там не так. Так не должен выглядеть спорткомплекс. Там появляются вентиляционные шахты вокруг спорткомплекса. Зачем спорткомплексу вентиляционные шахты? Ты приезжаешь туда, а там, оказывается, спецобъект на пять тысяч человек. Ты такой: «Ничего себе», и туда залезаешь, а там: гермодвери немецкие, пол с подогревом. Оказывается, и Путин был, и Меркель была – вот это интересно, вот это да. Правда, потом ты палишься на камере и бежишь, сломя голову, смотришь, как ребята в чёрных костюмах ищут тебя, но ты уже за забором, наблюдаешь за их походкой.

– Получается, что на большинство объектов вы тайно проникаете?

– Конечно, никто об этом не знает. Мы даже это не выкладываем. Это для себя. Мы ничего плохого, в принципе, не несём.

– Выкладываете только то, что не запрещено?

– Выкладываем только то, что можно. Не совсем «Баяны». Это такие объекты, на которые может проникнуть любой желающий. Либо те, которые совсем не охраняются, либо те, которые, в принципе, никакой секретности не несут.

– А как-то пойматься, попасть в отдел не боитесь?

– Пойматься… Ну, а что нам сделают? Ну, поймают нас. Попросят показать рюкзаки – показали, ничего не украли. Что нам пришьют? 20.17 [КоАП РФ 20.17 Нарушение пропускного режима охраняемого объекта]? Но у нас всё с умом. Как правило, нам пришить вообще ничего не могут. Я за свою жизнь «принимался» лишь один раз. И то не по своей воле, а просто за то, что шёл по улице под ориентировкой, потому что рядом с этим районом произошло преступление. Там ребята ограбили магазин. И после этого приезжает Росгвардия и видит четырёх ребят с рациями, а там, как раз, четыре человека были замешаны. Были разбирательства, но в итоге нас отпустили, хотя мы столкнулись с полицейским беспределом. Они побили Вадима, изъяли инструменты, хотя протокол изъятия не был составлен. Короче, просто ребята забрали всё себе. Также они предлагали действия сексуального характера, что было записано на диктофон и просто выложено в интернет. Я хотел поднять это на общественный уровень. Об этом позже писали СМИ, но я что-то забоялся – мало ли что начнётся.

– Как к такой жизни относятся твои родители?

– Вообще, я сейчас один живу. А так, когда начинал, они сказали – это такое увлечение, оно погаснет, но, в принципе, они относились ни положительно, ни отрицательно. Мне никто не запрещал, я делал то, что хотел. Но сейчас я работаю, а вот эти все увлечения – это на потом, теперь это просто, когда у меня есть время. Пока все съёмки, все проекты приостановлены, потому что у меня друг из Кемерово сломал ногу. Месяца два придётся ждать, потом возобновим.

– А если бы ты узнал, что твой ребёнок пошёл по твоим стопам, как бы ты отреагировал? Поддержал бы в начинании или постарался запретить?

– Вообще, я бы не посоветовал ему этим заниматься, потому что, мне кажется, если занимаешься благим: котяток спасаешь, щенят, то ладно, но, если так просто лазаешь… Ну, ладно, пусть, это всё равно потом угаснет. Это всё временно.

– Ты однажды спас котёнка и позже щенка. Когда мы с тобой списались, тоже ехал спать кого-то. Можно ли сказать, что ты как-то переквалифицировался?

– В принципе, так можно сказать, потому что я сейчас решил помогать зоозащитникам по такой теме, и если ситуация какая будет, то ко мне любой может обратиться, и я помогу в данной ситуации. Я даже скоро сделаю ролик, посвящённый этому, в котором я озвучу то, что ко мне можно обратиться за помощью. Потому что, кто, если не мы? Спасатели пройдут, МЧС тоже. Кто не пройдёт? Да никто. У нас мало таких, кто занимается подобным, чтобы прямо полезть куда-то.

– Много кому уже успели оказать помощь?

– Сначала мы спасли одного котёнка, потом одного щенка, Мишей прозвали, его забрали через месяц. Он вот месяц на передержке был, нам помогала зоозащитница из ОЗГ «Котопёс», Мария Янченко. Затем мы с ней спасли около пяти котят и кошку. Из подвала вытаскивали, замок надо было ломать. Но это я не освещал нигде, просто так спас. Потом, когда договаривались об интервью, мне снова написали, объяснили ситуацию. Но там была сложная, долгая ситуация. Днём спасали щенка, ночью, потом утром ещё приехали. Даже не к утру, к вечеру приехали и потом только спасли. Уже в двенадцать ночи были дома, после операции.

– Скажи, какая главная проблема у скрытого от глаз Новосибирска?

– Во-первых, это система ливневых стоков, она функционирует не очень. Потому что сейчас чистит кто? Никто этим не занимается, также подземные реки все грязные: плавают покрышки, откуда-то бабина вот такая [показывает руками]. Откуда она вообще взялась, я представить не могу. Короче, очень грязно там. И, когда дождь идёт, всё сливается туда, система просто не справляется с потоком воды. И, получается, город стоит в воде. Это основная проблема.

– Есть что-нибудь, чего диггеры, сталкеры боятся?

– Других людей боимся, больше ничего.

– Как вы находите места?

– Все источники информации задействуем: карты, люди, сами смотрим.

– А прежде, чем пойти на объект, как его осматриваете?

– В зависимости от сложности объекта. По карте идёт всё жестко прям, всё просматривается, всякие уязвимые места. Затем вживую всё изучается, и только потом уже залезаем.

– Самое интересное, захватывающее место, где ты был?

– Я не могу это назвать, потому что есть такие места, которые я назову, и мне будет совсем плохо. Ко мне придёт Дядя Майор на чаёк. Я даже не фотографирую такие места.

– Были ли какие-нибудь неординарные случаи в твоей практике?

– Обычно это встречи с какими-то посторонними людьми, странными. Сатанисты какие-то. Сидят, голову свиньи положили, круг создали и сидят, смотрят. Это был Речкуновский санаторий. Я просто смотрю и думаю: «А не пойду ли я домой? Ну его нафиг, потому что ребята реально странные».

– Они тебя увидели?

– Нет, конечно! Если бы они меня увидели, я бы их камнями закидал.

– А ты чаще ходишь один, в паре, в команде?

– Чаще один. Команда – это слишком, такое… Ну, куда команда полезет? Два человека – самое идеально, три. И то, каждый человек у нас чем-то занимается. Один может посветить, что-то ещё сделать, открутить. Кто-то на разведку пойдёт, кто-то фотографии делает, кто-то видео снимает.

– У вас есть какой-нибудь собственный сленг? Назови пару слов.

– Да, конечно, есть. Мужчина – это охранник. Мужчина, который спит – это охранник, который спит. Мужчина с женщиной – это охранник с женщиной. Кольцо – это собака, поэтому иногда говорим «собачье кольцо». Датчики у нас по-разному называются. Например, датчики движения – это дачло. Разводник – разводло. У нас, вообще, очень много слов.

– И прямо на этом сленге общаетесь?

– Да, по полной.

– Назови три правила начинающему диггеру, сталкеру.

– Первое правило – ничего руками не трогать. За оголённые провода не браться, рычажки не трогать, кнопочки не нажимать. Это всё повлечёт определённые последствия, не самые лучшие. Второе, самое главное правило – никому не рассказывать. Знает двое, трое из твоих, которые точно никому не скажут – хорошо. Знает кто-то другой – знают все. Значит, всё – объект разбирается. Начинают всякие малолетки там пить, разносить. Объект просто уничтожается, и не остаётся для городских исследователей. То есть, сходил – молодец, но никому не рассказывай, куда сходил. Мне часто с этим вопросом пишут, просто каждый день. Третье правило – не наглеть. Не воровать, не разбивать. Действуй аккуратно. Никому до тебя дела нет, если ты ведёшь себя хорошо. А так, ты придёшь, разнесёшь завод. Тебя найдут и посадят. Всё наказуемо в этой жизни.

– Если бы у вашей деятельности был слоган, то, по твоему мнению, как бы он звучал?

– «Трогать нельзя!» Всё, что-нибудь такое.

– Одной журналистке ты сказал, что жалеешь, что начал этим заниматься. Почему?

– Всё просто. Если не остановиться, – смерть. Рано или поздно террористам станешь интересен. И всё. Поэтому сбавил обороты.

– Какие у тебя планы на будущее?

– Посетить другие страны, другие регионы. По Новосибирску я уже походил. В Казахстан хотел бы, попасть на Байконур с ребятами, отснять космические корабли заброшенные. Вот это да, тема.