Александра Зайцева: «Если не любишь дело, не делай его»

Саша Зайцева – член союза журналистов России, поэт, участница литературного проекта «Белый мамонт». Она руководила мультимедийной редакцией Академ.info-Академ ТВ, её статьи были опубликованы в «Российской газете», журнале GEO и на интернет-портале «Сиб.фм». В 2008 году она окончила НГУ, а теперь преподает на родном факультете журналистики.

— Вы учились в ФМШ, верно? Как вышло, что пошли на факультет журналистики?

— Да, это известная история на ФЖ: девушка училась в физматшколе, а потом поступила на факультет журналистики. Я из семьи, где все имеют техническое или инженерное образование, и все детство я готовилась стать физиком, несмотря на постоянное увлечение литературой и писательством. Могла ходить на олимпиаду по физике, а потом бежать на литературную в тот же день – и получала областные награды. Темпы учебы в ФМШ мне помогли понять, что я далеко не технарь по своему складу ума. И я уверена, что моя перемена профиля деятельности была самой большой удачей – по крайней мере, для моей юности. Я нашла профессию, которая мне по душе, я успешно работала в ней и смогла обеспечить себе вполне безбедную и интересную жизнь с поездками, встречами и т.п. Я могу сказать, что до определенного возраста успешно работала. Правда, сейчас кризис, и реализовываться в журналистской среде людям становится все сложнее, скорее всего, в ближайшие пять лет многие гуманитарии потеряют работу. Так что понимаю, что я упустила: мне не хватает зарубежного образования, потому что еще лет десять нам будет очень трудно, а зарубежный диплом значительно повышает шансы на трудоустройство. Из-за того, что в России очень плохо, даже отвратительно знают языки, в частности, многие люди нашей профессии, мы находимся в самоизоляции, и менее успешны во всех профессиях, а особенно гуманитарных.

— А когда учились на ФЖ, не боялись разочарования в профессии? Что вот наступит момент, когда перегорите и поймете, что не хотите больше этим заниматься?

— Нет, этого у меня никогда не было. Я знала, что это моя профессия, и в юности я в нее верила чуть ли не фанатично. Конечно, были ситуации, когда, наоборот, преподаватели в меня не верили, припоминая мне мое прошлое в ФМШ. Были неудачи, но в целом, я понимала, что это моё дело, и я угадала с выбором профессии, поэтому училась проще, чем многие. Всегда хорошо писала тексты, с этим проблем не было. Могу сказать, что за всю свою жизнь не написала ни одного бредового текста. Бывали ошибки, я могла написать то, за что сейчас мне было бы стыдно, потому что тогда я не была достаточно умна, чтобы правильно все проанализировать. Но я всегда работала на 100% и делала все, что могла.

Сегодня мои проекты связаны со строительством и урбанистикой, а также я тяготею к теме изобразительного искусства – это такая ниша у нас малоохваченная, т.к. журналисты зачастую пишут о выставках, не понимая ничего в арт-направлении. В «настоящей» социальной журналистике мне стало тяжело работать, потому что, во-первых, я за несколько лет руководства редакцией эмоционально выгорела, и мне стало тяжело писать о ДТП, происшествиях, больных детях и т.д. Нужен был перерыв, чтобы не «закостенеть» и не стать циником. Во-вторых, сейчас изменилась и политическая ситуация, и общество становится сильно политизировано, о чем не напишешь – все будет казаться острым. И в какой-то момент я поняла, что я не политик по своей сути, и пока есть выбор – я буду работать в более созидательных сферах. В-третьих, сейчас меняется законодательство, и свободно писать о сложнейших острых социальных проблемах становится непросто — вспомнить тот же закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди молодежи или ограничения на информацию по самоубийствам.

— На какие темы, на ваш взгляд, нужно сосредоточить внимание? Если это преимущественно социальная сфера, будет ли у журналистов возможность свободно заниматься этим, стоит ли вообще туда лезть?

— Если этим не заниматься, то сто процентов ничего не получится! Я считаю, каждый должен заниматься тем, что для него важно и что ему нравится. Естественно, есть люди, которые борцы по своей сути, и пытаются что-то изменить. Как правило, в журналистику и идут те люди, у которых обостренное чувство справедливости, социальной ответственности и так далее. Иногда общаюсь и с другой категорией людей, которые считают, что не стоит и пытаться как-то шевелиться, если очевидно, что ничего с проблемой поделать нельзя. Меня это прямо коробит, я считаю, что мы не можем оставаться равнодушными. Безразличной массой легко управлять. А дальше, конечно, журналист должен выбирать тему, которая ему по силам, и он сможет полностью её раскрыть. И при этом не надо бояться неудач.

А самая важная тема для меня сегодня – это качество жизни. Например, почему у нас не поднимается вопрос патриотизма как желание сделать лучше жизнь отдельного человека? Это мне кажется как раз наиболее правильным подходом. Меня волнует качество жизни, качество продуктов, которые мы едим, качество медицины, доступность среды для инвалидов и так далее. Экологическая журналистика – тоже отличная штука. Это вопрос нашего отношения, не Владимир Владимирович осыпает берега и леса мусором. Еще есть научная журналистика – вообще прекрасный, социально и государственно важный пласт. И копать здесь – не перекопать, потому что в соцсетях и СМИ столько бредовой информации, что надо как-то противопоставлять ей разумные тексты. Недавно один мой подписчик в Istagram прокомментировал фото с развалин древнеримского города Куриона – написал, что Древний Рим и Древняя Греция – не более чем мифы, их никогда не было….

— Как вы думаете, в России уже есть журналистика, или все еще, как Познер говорил, журналисты есть, а журналистики нет?

— Это очень сложный вопрос, не могу за Познера ответить. У нас вообще очень сложно с журналистикой, потому что идут постоянные технические изменения, люди стали жить в соцсетях, а журналистика в сетях – очень сложная вещь, там не напишешь ничего большого. Там с огромной скоростью плодится ложная информация. Недавно видела пост про введение в Китае смертной казни за коррупцию, и как было бы хорошо и у нас такое сделать. Но Китай – тоталитарная страна, а мы уже давно от этого отошли (вроде как). Люди забывают свою историю, порой даже не знают её, а потом репостят сообщения о Сталине, как об эффективном менеджере. Снижать распространение бреда в социальных сетях, противопоставлять ему нормальную информацию в трех строках — это какая-то новая социальная задача журналистики, я пока не знаю, как её решать. Еще с журналистикой в России очень сложно из-за условий труда. Во-первых, у нас действительно мало платят, и вместо того, чтобы заниматься нормальной честной журналистикой, приходится ударяться в «пиарналистику». А там, конечно, все уже иначе. Во-вторых, как я уже говорила выше, технические и политические изменения расшатывают ситуацию, и приходится профессии подстраиваться под них.

— Когда работаете над темой, всегда интерес возникает с отправной точки или приходится иногда раскачиваться.

— Конечно, приходится раскачиваться иногда, но мне это не сложно, потому что я сама по себе увлекающийся человек, и найти что-то интересное в каждой теме могу. Нужно просто включиться. Думаю, в этом смысле мне повезло. Я верю, что нет таких тем, которые могут быть абсолютно неинтересны, лучше искать в них что-то цепляющее, чем мучиться и насиловать себя. Есть такие темы, которые просто не можешь вести. Тогда лучше уходить. У меня была такая тема с магистерской диссертацией по социальной антропологии в Питере – нужно было долго наблюдать за инвалидами. Это слишком тяжело эмоционально, поэтому я решила отступить. А написать статью можно на любую тему и написать интересно.

— Случалось понимать, что сделали не все возможное: где-то не доработали, могли сделать еще?

— Да постоянно у меня так. Во всем! Можно было всегда все сделать лучше. Перфекционизм – это тоже болезнь, надо с этим справляться. Надо делать максимально хорошо, но не умереть при этом.

— А личная и семейная жизнь и серьезная постоянная журналистская деятельность – они совместимы?

—Плохо они совместимы, сразу надо сказать. Да, это сложно. Просто надо надеяться, что найдется человек, который сможет все это понять. У нас общество меняется, постепенно уходит мужской шовинизм. Нереально смотреть за двумя детьми, все делать по дому, и серьезно работать, оставаясь психически здоровой женщиной. Для себя я понимаю, что карьера руководителя СМИ не для меня, потому что, помимо неё, у меня не будет ни друзей, ни личной жизни. Каждый должен заниматься тем, что делает его счастливым, а если человек рядом с нами не понимает этого, то стоит, наверное, отказываться от таких отношений, потому что эгоист не тот, кто живет, как он хочет, а тот, кто навязывает свои правила жизни другим.

— В профессиональном плане к чему стремитесь?

Журналистикой я зарабатываю на жизнь, поэтому стараюсь быть не самым плохим профессионалом, совершенствоваться, ходить на конференции, развиваюсь в сфере SMM и PR.

— За работой каких журналистов вы следите постоянно? Как определяете талант в журналистике?

— Таких журналистов нет, потому что я элементарно не успеваю. Но есть те, кто мне нравится: Панюшкин, например. Он очень честный. Читаю статьи на «Такие дела». Они как раз из социальной журналистики, и это то, что меня цепляет. В Новосибирске мне очень нравится Мария Морсина из НГС. Недавно вышла её статья «500-граммовые люди» — отличная вещь.

А про талант – он везде нужен. Вот вы любите есть булки, которые похожи на подошву? Я не люблю. То же самое в журналистике. Любой человек, для чего-то годен, а если не любишь дело, не делай его. Я уверена в том, что любимое дело мы будем делать всегда хорошо, в том и талант.

Подготовила Елизавета Литвинова