Хадаев Алексей Валентинович в девяностые — корреспондент радио ГТРК «Новосибирск», участник творческого объединения «Транссибстудия». Позже руководил информационной службой УКВ радио «Радио РА». Работал корреспондентом в сибирском филиале газеты «Труд». Затем, редактором местного представительства газеты «Век». В 2002 принят в «Российскую газету», где был старшим корреспондентом и выпускающим редактором. С июля 2007— и.о. редактора Сибирского представительства «РГ».
— Ну, во-первых, спасибо, что вообще согласились встретиться, потому что я уже даже не надеялся…
—Так, ты тут не изображай из себя журналиста. Во-первых, это вообще не нужно, а во-вторых, тебе ещё рано (улыбается). Ты, конечно, молодец, что вообще набрался наглости и сюда пришёл, потому что для журналиста такая здоровая наглость очень полезна.
— Спасибо, тогда первый вопрос: как выпускник ФЕНа и научный сотрудник института биохимии попал в журналистику?
— Да, только я был сотрудником института биоорганической химии. А в журналистику попал случайно, разумеется. История давняя, и я её уже достаточно плохо помню. Всё началось с радио. Знаешь, был раньше весьма популярен такой большой приёмник, который висел в каждом советском доме на стенке. Сейчас, конечно, и отношение к радио другое и само оно изменилось: теперь уже не проводное, а… а какое оно теперь?
— Нуу… волновое?
— Так хорошо, волновое.
— Да, простит. К сожалению, мои познания в этой области крайне ограниченны.
— А вот это крайне плохо. Журналист вообще должен быть очень эрудирован. Особой глубины от него никто не требует, но хотя бы по верхам нахвататься нужно всего. Мы тут немного отвлеклись. В общем, это было время перемен, когда возможны были всякие неожиданные повороты судьбы. Я узнал, что радио ГТРК Новосибирск, а точнее творческое объединение «Транссибстудия» ищет новых сотрудников. Никакого опыта работы в СМИ у меня не было, и я принёс резюме в стихах. Не знаю, сыграло ли это какую-то роль, но в журналистике всё-таки нужны люди, писать умеющие хоть немного. Хотя в последнее время и в печатной журналистике много тех, кто это делает весьма посредственно. Так или иначе, меня не прогнали, а позволили себя попробовать в этом деле. Коллектив был достаточно молодой, и у нас как-то получалось работать очень весело. Так вот всё и началось.
— Вы сказали, что радио теперь уже не играет такой значимой роли, как считаете, это СМИ будет в дальнейшем как-то развиваться?
—Да никуда оно не денется. Просто времена раньше были другие. Всего два канала по телевизору и, собственно, радио. Естественно, в такой ситуации каждому СМИ была обеспечена почти стопроцентная аудитория. Правда, тут уже скорее речь идёт не о средствах информирования, а о средствах пропаганды. Хотя люди-то работали нормальные везде. Хорошие, порядочные, советские люди (улыбается).
— Вы прошли путь от простого радийного корреспондента, до редактора местного отделения крупного российского издания. Кем было работать интереснее?
— Корреспондентом всё-таки интересней. Как говорится, волка ноги кормят. Но с годами здоровья-то не прибавляется, прибавляется только так называемый «опыт», никому, в сущности, не нужный. Просто заранее знаешь, что делать стоит, а что нет.
— Вы выполняете функцию научного обозревателя в «Российской газете», как считаете, почему в Новосибирске нет крупного специализированного издания, освещающего науку для широких масс?
— Да существование такого издания и невозможно. Общее падение интереса к науке. Сейчас нет уже таких изданий, как в Советском Союзе, вроде «Наука и жизнь», которые выходили миллионными тиражами и имели спрос. Это связанно с потребностями общества. Просто людей, готовых читать про науку, достаточно мало.
— Так может целью СМИ могла бы стать популяризация науки?
— Заинтересовывать людей можно, и даже нужно. Этим, кстати, достаточно успешно занимаются. Популярны же сейчас всякие такие проекты, вроде «Галилео». Там и с наукой что-то связанно и, тем не менее, всё живенько. Воспринимать сейчас эту область в серьёзном формате, как например в «Очевидное — невероятное», вряд ли станут — скорее, канал переключат.
— Вы говорили, что работа корреспондента требует здоровья и со временем всё хуже становится…
—Я несколько о другом. Ты просто начинаешь немного по-другому относиться к людям, силы беречь, что ли. Есть такое понятие «эмоциональное выгорание». На самом деле, от людей устаёшь.
— И как при такой эмоциональной нагрузке удаётся совмещать работу и семью?
—Да прекрасно получается. Человек, который живёт без семьи, он много чем обделён.
— Многие авторитетные люди в профессии говорят, что работа журналиста не прекращается даже когда ты дома…
— Да глупости это всё. Такая же работа, как и любая другая. Единственное, что если тебя нравится, например, статья, над которой ты работаешь, то когда ложишься спать, она будет вертеться у тебя в голове. Это как и в любой творческой профессии. Хотя в журналистике творчества-то не много. В основном рутина. Главное грамотно задать вопрос, правильно услышать ответ и передать это твоей аудитории. Ты часто как робот, в общем-то.
— Тогда вопрос, ответ на который мы уже два семестра пытаемся найти: должен ли журналист выражать собственную позицию в материале?
— Смотря, что пишешь. Ну, ты, во-первых, ещё начинающий журналист и не торопись пока свою позицию впихивать, она особо никому не интересна. Если ты пишешь новостной материал, особенно о конфликтах, то есть позиция одной стороны, есть позиция другой стороны, какое тут, к чёртовой матери, твоё мнение? Ты, получается, будешь кому-нибудь подыгрывать, а твоя задача попытаться сохранить объективность. Другое дело, если пишешь редакционную колонку: от себя чего-то излагаешь. Или в книге собственной можешь писать свои мысли сколько влезет. Ещё есть вариант, что ты одновременно и журналист, и лидер какого-нибудь молодёжного движения «сохраним чего-то там». Тогда тоже можешь чётко излагать позицию на всяких митингах, но это уже другое. Журналист, конечно, остаётся человеком и имеет собственное мнение. Но в СМИ его не нужно продвигать.
— Вы сегодня сказали, что с опытом появляется понимание того, что журналисту делать можно, а что нельзя…
— Да, вот когда редактором работаешь, приходит к тебе журналист, предлагает текст, а ты говоришь: нет, об этом мы писать не будем, а вот лучше эту тему возьмём. Я ведь вот о чём. Журналист, он как актер в театре. Во многом его работу определяет редактор, как режиссёр. Меньше, конечно, зависимость, но всё-таки.
— То есть главный совет от вас: во всём слушать редактора?
— Да нет, тоже неправильно. Прислушиваться. Мнение, конечно, нужно иметь своё, но уметь слушать советы. Для журналиста вообще крайне важно умение слушать и слышать других. Мы ведь с людьми работаем. Если они тебе не интересны, то лучше не надо этим заниматься.
— Какой поступок совершенно точно не нужно совершать журналисту?
— Журналисты люди разные. Тут нет единого рецепта. Общечеловеческие ценности никто не отменял. Тут только нужно понимать, что очень многое зависит от политики издания. Есть у журналиста задание, и как его не выполнить? Сейчас журналистика немного так… деградировала. Она процветает, когда есть в обществе реальная борьба за власть. А у нас в какой-то момент это прекратилось.
— Но сейчас ведь можно работать фрилансером, тогда и от политики редакции зависеть не будешь….
— На Западе. У нас это, скорее, иллюзия что ли. Для фотографов это ещё актуально. С хорошими фотографиями всё понято — их и так купят, а вот с текстами так не получится. Хороший текст ведь тоже можно понимать по-разному. Во-первых, это какой-то эксклюзивный материал, когда никому не важно, как это написано. А во-вторых, это какие-то мэтры, которые могут красиво написать, порассуждать. Но такого добра не должно быть много, это штучная работа. Иначе она смысл теряет.
— А есть независимые СМИ?
— Независимость — это вообще понятие философское. Все зависимы. По крайней мере, финансово. Вопрос только, от кого. У нас сейчас в России СМИ очень сильно от власти зависят. Они практически подконтрольны. Есть, конечно, независимые от власти СМИ, но их мало.
— Если бы у вас была возможность снова пойти в журналистику, вы бы согласились?
— Нет. Сейчас просто всё не так свободно. Раньше поинтереснее было, конечно. Я ведь не от хорошей жизни в журналистику попал, так получилось просто. Я бы постарался чем-то другим заняться. В тот момент, когда я пошёл в журналистику — это кормило…
— А сейчас вас устраивает материальная сторона профессии?
— Да, устраивает.
— А раньше, когда корреспондентом работали? «Ноги кормят», как вы говорили, значит, тяжело было?
— Я раньше молодой был, мне не влом было бегать. Это ведь интересно, на самом деле. Например, в Новосибирск один раз прилетал президент Монголии, и я прямо вот на лётном поле брал у него интервью. Это забавно было.
— А были случаи, которые вас потрясли, в плохом смысле?
— Да нет, что ты. Мы, слава богу, в Сибири живём. Вообще, люди не ангелы, а хорошие новости — это плохие новости. Со временем появляются как бы мозоли. Ты ставишь для себя какой-то фильтр и уже не так остро все воспринимаешь. Поэтому я не могу привести пример, который меня прям взволновал.
— Журналист должен помогать героям своих сюжетов?
— А это уже твоё личное дело. Я, например, довольно ленивый человек и очень редко это делаю. Но если это не требует каких-то от меня усилий, то стараюсь людям помогать, мне как-то их жалко. Но это всё-таки личностное. Кто считает нужным, тот помогает, кто не хочет…
— Вы как профессионал…
— А ты знаешь, я не считаю себя профессионалом.
— Почему?
— Я никогда не воспринимал всерьёз журналистику, может быть, в силу своего первого образования. Всегда считал, что это такое занятие дилетантов.
— Были случаи, когда из-за профессиональной деятельности опасность угрожала?
— Нет. Тут главное на судебный иск не нарваться. А для этого важна точность. Для журналиста вообще необходимо крайне точным быть. Ты вот что-то недопонял, написал, а оно всё не так совсем. Тогда суд. А это очень неприятно.
— В России общество не слишком хорошо к журналистам относится…
— А к кому оно хорошо относится? Да и, видимо, заслужили они такое отношение к себе. Хотя на бытовом уровне люди достаточно дружелюбно относятся, если им сказать, кем я работаю. Пытаются там выведать что-то, ждут историй разных.
— А что вы вкладываете в понятие успех? Вот вы могли бы сказать, что достигли его?
— Да нет, наверное. Я, конечно, по-своему счастлив, но это во многом благодаря семье.
Беседовал Павел Наумов