Юлия Бородина: «Ведущие в эфире очень похожи на мужа и жену»

Юлия Бородина, заместитель главного редактора радио «Юнитон» и ведущая радио-шоу «С утра по радио» поведала о том, что самое сложное в утреннем эфире и какие советы Алексея Венедиктова помогли ей в журналисткой работе.

— Не тяжело по утрам программу вести, особенно учитывая тот факт, что ты — «сова»?

— Я просто стопроцентная сова, поэтому раньше, когда я ещё дневной эфир вела и приходила на работу к двум часам дня, то всё время интересовалась у коллег-ведущих утренних шоу: «Как вы это делаете?». Сейчас подъём в пять утра для меня такая же проблема, как и, наверное, всегда была, но это работа: ты приезжаешь к шести утра и у тебя есть час до эфира, чтобы еще что-то подготовить. Сложность утреннего эфира даже не в том, что вставать приходится рано, а в том, что если ты работаешь в Новосибирске, то все новостные агентства работают по Москве, то есть, они просыпаются и начинают действовать с десяти часов по Москве, а у нас это уже двенадцать часов дня. Рано утром какой-то актуальной информации нет, потому что в Новосибирске, в силу того, что компании просто накладно содержать постоянных «новостников», нет и возможности круглосуточного мониторинга того, что происходит. Вот, например, был случай, когда людей эвакуировали из гипермаркета «Мега». Поступил сигнал, что там заложена бомба, и мы, проезжая мимо, увидели, что стоит толпа народу в пледах. Звонок в МЧС от нас поступил, что вообще нонсенс, казалось бы, они должны были первыми об этом узнать и в новостных лентах это событие появилось только в послеобеденное время. Поэтому с утра приходится отслеживать социальные сети — это сейчас клондайк информации, а потом обращаться за комментариями в различные госструктуры.

— В чем преимущества радио по сравнению с остальными СМИ, на твой взгляд?

— Мы обладаем только звуковыми возможностями и в этом огромный плюс и сложность. Радио для тех, кто не любит лениться. Например, если ты делаешь сюжет о Монстрации, то кроме каких-то комментариев ты должен получить еще и различные шумы: лошадка проехала — записал, кто-то крикнул из толпы — записал. Ты потом сделаешь из этого материал, который человек услышит и у себя в голове начнёт рисовать картинку, которую каждый представляет себе по-своему. Наша задача – предоставить материал, а дальше у слушателя работает воображение. Как часто слушатели говорят при встрече: «Я себе ведущего представлял совершенно по-другому». Ещё, конечно, на радио идут самоотверженные. Здесь людей проходных нет, которые хотят получить кусочек славы или ещё что-то, для этого лучше на телевидение идти. Но людей цепляет, они приходят на стажировки. Самый популярный вопрос, который поступает в редакцию: «Как к вам попасть на радио?» Здесь своя такая аура, не такая как везде, сюда нужно, прийти, попробовать, прочувствовать и вот уже тогда всё становится на свои места.

— Тебя на радио привел человек, который в тебя поверил. В журналистике вообще наставник важен?

— Наверное, в любой организации, в любой сфере, когда ты приходишь и только закончил вуз, то у тебя ни опыта нет, ты просто чистый лист. Я пришла на радио после второго курса и сразу отправилась к программному директору, это известный радиоведущий Алексей Данилов. Я принесла ему свою запись на флэшке и сказала: «Я вот там что-то наговорила, я вот пособирала кое-какой материал, послушайте, пожалуйста. Он на меня посмотрел так: «Ой, еще одна самоуверенная пришла». Но он послушал и сказал, что на следующий день позвонит. Мне было важно, чтобы он послушал, даже может быть не столько, чтоб меня взяли на работу, а чтобы оценили и сказали, стоит ли мне этим заниматься в жизни. Он позвонил и сказал: «Говоришь ты, конечно, полную ересь, но будем с тобой работать». После я полгода бесплатно приходила на ночные эфиры, меня посылали везде, где только можно, я тренировалась, и через полгода меня взяли в штат. Потом, когда случился кризис в 2008 году и стоял выбор между мной и человеком, который там уже десять лет проработал, то выбрали меня, и не потому что у меня был большой опыт: я на тот момент, наверное, месяцев пять проработала, но задача показать, на что ты способен была выполнена. Мой совет тем, кто учится, приходить на практику в те места, где вы потом хотите работать. Себя нужно всеми способами показывать, но не говорить: «Я классная!», а делом доказывать.

— Ты работаешь в эфире вместе с соведущим Александром Халякиным. Сложно достичь взаимопонимания в студии?

— Безумно сложно. Если бы ты видела нас в 2011 году, когда мы только начинали работать. Мы до этого, ну, наверное, года четыре как коллеги общались, но не работали в эфире вместе. Это вот самая главная проблема, когда приходится взаимодействовать в прямом эфире. Это всегда первый месяц будут скандалы, ругань, ненависть друг к другу, потому что все люди абсолютно разные и вот, например, общаясь 4 года с тем же Сашей, мы дружили, мы ходили на мероприятия — у нас всё было чудесно. Но когда мы сели в эфир, мы поняли, что мы абсолютно разные: у него свой подход, у меня – свой. Есть люди изначально, которые берут на себя пассивную роль, им нравится быть немножечко в стороне и они в принципе готовы подчиняться своему соведущему. Когда есть лидер и есть подчиняющийся — это, наверное, такая идеальная картинка, но так не бывает практически никогда. В журналистике, особенно в эфирной радиожурналистике, у каждого — свой характер, каждый хочет себя показать, а не сидеть скромненько в уголке. И здесь начинаются, конечно, конфликтные ситуации, столкновения мнений, и хорошо, если в какой-то момент найдётся руководитель (у нас так и было), который посадит вместе в кабинете, вы всё выяснете и разложите вашу проблему по полочкам. Мы с Сашей ещё после этого ругались много раз и мы до сих пор периодически крик друг на друга устраиваем, но это уже такие рабочие моменты, не имеющие отношения к взаимодействию.

У нас радио «Юнитон» сейчас стартовала серия вечерних шоу: каждый день новая пара ведущих — в понедельник одна пара ведущих, во вторник другая, в среду — третья и так далее.И вот соответственно сложились пары: в понедельник двое ведущих, которые уже раньше работали вместе и с ними попроще, а вот в остальные дни недели работают по сути пары, которые месяц знакомы и они сидят, друг на друга смотрят и не понимают, что они друг от друга хотят: что говорить одному, что — другому, где в какой момент вступить — взаимопонимания нет абсолютно, сложно найти точки соприкосновения и эта прямо очень больная тема. В этом смысле даже проще, когда, например, три ведущих, потому что если один уйдет от темы, то два других, поскольку их больше, могут вернуть разговор в нужное русло, а когда пара ведущих, то получается либо один будет всегда тянуть на себя одеяло, что второму не будет нравится, либо они разойдутся, либо будут как-то пытаться найти контакт. Это касается именно эфирных моментов, потому что, когда ты сидишь в офисе с кем-то, то это не составляет никакого труда: ну, не хочешь ты с этим человеком общаться, поздоровалась ради приличия и продолжаешь своей работой заниматься, а здесь ты хочешь-не хочешь, но видишь всю сущность человеческую.

Ведущих в эфире очень похожи мужа и жену, у нас выяснение отношений доходили вплоть до того, что мы кидали друг в друга телефоны, проливали кофе — вот такие итальянские страсти, особенно когда люди с характерами оба.

— А когда с гостями разговариваешь, куда характер девать?

— С гостями это вообще интересная история, потому что через нас уже столько прошло людей как звёздных, так и малознакомых, но достаточно интересных, и никогда не знаешь, как человек себя поведёт. Например, у нас был в гостях Эдгар Запашный. Причём, до эфира мы с ним смеялись, веселились, он такой был очень позитивный, очень душевный, очень добрый, но когда он сел перед микрофоном, то развалился в кресле, положил ногу на ногу и «включил звезду». Всё. Резко. Он стал говорить с протяжными интонациями в голосе: «Ну-у-у-да-а, меня тут вынудили практически прийти на радио», — и всё, и дальше пошла «звезда», а после того как эфир закончился он стал абсолютно нормальным человеком. Есть люди, которые эфира бояться, они приходят с трясущимися руками: «А что вы будете спрашивать?». Для них прямой эфир — это неимоверный страх и даже если они очень общительные в жизни, в эфире совершенно теряются, не знают, что сказать. Конечно, нам с Сашей хорошо, потому что вдвоём мы можем человека как-то изначально до эфира настроить, повеселить. У нас шоу развлекательное. Нужно готовить людей! Мы всегда говорим гостям: «Приезжайте за 20-30 минут до эфира пораньше», чтобы они выпили чашечку чая-кофе, всё посмотрели, с нами поговорили, всё расспросили и уже более-менее спокойные сели в эфир.

Насчёт того, как расположить к себе собеседника очень хороший совет дал небезызвестный Алексей Венедиктов (главный редактор радио «Эхо Москвы»), он приезжал в Новосибирск, когда у нас проходил фестиваль «Вместе — радио» (Всероссийская профессиональная площадка для радиожурналистов). Он на мастер-классе задал такой вопрос: «Вот вы пришли в какую-то государственную организацию. Там сидит такой дядька-пузан, как обычно в огромном кресле у себя за столом. И вот вы пришли и вы не хотите, всякие сухие комментарии от него услышать, вы хотите человека как-то расшевелить, чтобы он проявил себя с другой стороны, а не с этой вот официальной: «Я — Василий Иванович, я вам сейчас всё по полочкам разложу!». Венедиктов задаёт вопрос: «Что вы первое сделаете, чтобы вот такого человека расшевелить?». Мы самые разные варианты предлагали, после чего он сказал, что самый главный, самый лучший момент в этой ситуации — вытащить человека из-за стола. Между вами стол — это преграда, он от вас отгородился этим столом. Вот за этим столом сидит официальный абсолютно неинтересный дядька и вы придумываете причины, по которой лучше сесть на диван. Можно сказать: «Вы далековато сидите, давайте вот сюда пересядем». Всё! Нет между вами никакого препятствия. Вы сели рядом и вы уже близки друг к другу немножечко. Он уже не сидит с каменной спиной, расслабился, откинулся на диванчике, он уже может рассказать какие-то ранее недозволенные вещи, он начинает шутить, что вообще от чиновников сложно добиться.

— Со звёздными гостями проще работать или сложнее? Они ведь с журналистами часто общаются…

— Звезды вообще непредсказуемые. У известных людей сложилось впечатление о нашей профессии, как о чём-то негативном. Даже если они понимают, что ты хороший человек, тебя изначально воспринимают в штыки. Они к нам, например, сюда приходят все такие серьёзные, садятся перед тобою в студии совершенно замкнутые. Кого-то сложно расшевелить, кто-то в течение эфира с этой маской не распрощается и сидит такой весь: «Я, мол, ничего лишнего вам не скажу!». А есть те, кто, наоборот, до эфира начинают шевелиться, шутить, так они раскрепощаются. Помню, я должна была взять интервью у Дмитрия Нагиева, а я его терпеть не могла всеми фибрами своей души, мужик, который мелькает в каждом «утюге» и раздражает. Ещё перед беседой мы общались с его директором, он нам сказал: «К нему, пожалуйста, обращайтесь исключительно «Дмитрий Владимирович», я так сижу и думаю: «Я же человек дела, сказали сделать, значит сделаю!». И когда он сел напротив, и мы начинаем общаться, я говорю: «Ну, что, Дмитрий Владимирович?!», он мне говорит: «Какой я вам Дмитрий Владимирович!?». Как выяснилось, он абсолютно душевнейший человек. Это был единственный момент в моей жизни, когда я кардинально поменяла впечатление о человеке.

— О чём чаще всего говорите с гостями: о том, что они делают, или о том, что думают?

— Когда я готовлюсь к интервью — это задача задать те вопросы, которые им задавали миллион уже раз, потому человек приходит первый раз к нам в эфир. Я не могу не задать ему вопрос, связанный с его творчеством, который ему, наверняка, уже задавали очень много раз. Вопрос этот, наверняка, его бесит уже. Как, например, приезжал к нам Вадим Демчог, это актёр, сыгравший доктора Купитмана в сериале «Интерны», ведь его уже все достали: «Пьёте ли вы коньяк?». Этот вопрос, который, я думаю, вызывает какую-то внутреннюю ненависть уже ко всем, кто его задаёт. И встаёт проблема, как задать этот же вопрос, но подойти к нему с другой стороны, может быть, случайно на него выйти.

Многие говорят, не нужно читать и смотреть никакие интервью перед тем, как к тебе приходит гость, потому что ты начнёшь автоматически задавать те же вопросы, которые были до этого. Лично моё правило, все прочитать, максимально изучить информацию о госте, посмотреть, на какие вопросы человек отвечает с бОльшим интересом. Опять же это же настроит человека на позитивное общение, а когда ты начинаешь задавать каверзные вопросы, то человек закрывается. К нам на радио приезжала Елена Темникова (российская поп-исполнительница) в тот период, когда она ушла из группы «Серебро» и СМИ пытались выяснить причины её ухода. И когда она приехала к нам, она сказала: «Пожалуйста, про группу «Серебро» не нужно задавать никаких вопросов и уж тем более не нужно просить меня прокомментировать какие-то высказывания моего бывшего продюсера». Мы понимали, что вроде как эта тема-то главная и не затронуть её будет сложно, но наша задача была настроить человека для начала на позитивный разговор и когда мы сели и начали разговаривать о её жизни сейчас, о том, чем она занимается, а потом плавно-плавно мы вышли опять на проблемную тему, то она начала говорить такие откровенные вещи, про которые она никому до этого не рассказывала.Всегда можно аккуратно вывести человека на те ответы, которые тебе нужны, на вопросы, которые тебе интересны, но всё это требует много затрат и предварительной подготовки. Собеседнику всегда будет неприятно, когда он что-то рассказывает, а ты об этом понятия не имеешь, то есть, ты даже не изучил материал.

— А если ты вообще про собеседника ничего не знаешь, и в интернете информации нет?

— Хуже всего, когда нет никакой информации, то есть приходит какой-то известный гость, но про него, кроме того, что он гениально играет на скрипке больше нельзя ничего найти. Вот тут приходится думать, узнавать через кого-то. Ты же не можешь напрямую сказать: «Слушай, дорогой, ну, ничего про тебя не знаю вообще», — это будет выглядеть непрофессионально как минимум. Тогда нужно просто к интервью подойти немного с другого ракурса, то есть, начинать с фразы: «Мы-то о вас знаем много, но давайте нашим слушателям расскажем…». Ты показываешь, что ты в курсе того, что у человека в жизни происходит, но при этом подошёл с другой стороны. И вы: «Расскажите, когда вы начали-то на скрипке играть…», — и он начинает рассказывать это не потому, что ты этого не знаешь, ты даже иногда поддакиваешь: «Да», «Ну, точно!»… Здесь надо грань найти, чтобы не выглядеть глупо в этой ситуации, чтобы человек уходя, сказал: «Классно у вас было!».

— Должен ли журналист любить всех людей?

— Ну, не то, что любить. Слушателям вообще по барабану, что ты чувствуешь к этому человеку, плохое ли у тебя настроение. Ты его должен засунуть куда подальше, и сделать работу качественно. Бывают моменты, когда ты вынужден делать работу, которую тебе навязывает главный редактор. На собрания, на которых вы обсуждаете гостей, можно всегда договориться, но вообще это общепринятая практика, когда тебя перед фактом ставят: к тебе придёт вот этот человек, и у тебя есть два дня, чтобы подготовиться и собрать весь материал.

— Как понять, что ты хороший журналист? У тебя уже есть понимание, что ты хороший журналист?

— По моим собственным ощущениям — это когда ты получаешь неимоверное удовольствие от того, что ты сейчас сделал. У меня, правда, крылья появляются, когда я, например, взяла интервью, и у меня всё получилось, прямо всё сложилось: и человек хороший попался, и отвечал на вопросы классно. Или, например, взяла какую-то тему, начала её копать и нашла что-то интересное, и хочется немедленно выйти в эфир, чтобы обо всём рассказать. Такой кайф получаешь! Понятно, что есть ситуации, когда тебя и посылают куда подальше и люди агрессивные попадаются и слушатели, которые сходят с ума и на тебя президенту пишут. У нас сумасшедший слушатель написал, что я украла деньги у «Сбербанка», и президенту отправил через сайт. Мне потом позвонили из МВД и говорят: «Здравствуйте, Юлия! Нам тут поступило письмо, президент просил разобраться». Мы, конечно, посмеялись, потому что пришлось ехать в МВД, писать объяснительную.Но для меня понятие «хороший журналист» — это удовольствие, которое я получаю лично для себя по самоощущению.Это, когда ты нашел какую-то информацию, которой никто не обладает, или когда тебя оценивают каким-то образом, когда тебя главный редактор похвалил. В глобальном масштабе, когда мы получаем награды на престижной премии «Радиомания» и когда ты выходишь на сцену, стоят всякие звёзды, тебе вручают этот кубок с грамотой, тебя поздравляют тебе, дают слово, ты стоишь, и на тебя весь зал смотрит, в этот момент тоже понимаешь, что ты хороший журналист. Значит, ты что-то сделал такое, за что тебя оценили.

— Есть у журналиста какая-то профессиональная миссия, то есть то, что мы должны делать?

— Кто-то ставит для себя миссию вести какую-то социальную жизнь, как и мы периодически всё-таки делаем.Мы ни какие деньги за это не получаем. «Бессмертный полк», например, который мы уже три года организуем собственными силами. Когда мы просим какие-то компании помочь людям по себестоимости напечатать штендеры, то они говорят: «Ой, а вы о нас в эфире расскажите! А вы логотип наш на сайте повесьте, пожалуйста!» Мы говорим: «Ребят, мы работаем бесплатно!», мы нигде не фигурируем как организаторы «Бессметного полка», мы не имеем право этого делать, даже не хочется пиариться за этот счёт. Мы решили, что хотим организовывать это мероприятие, ведь оно за три года выросло в общероссийскую и общемировую тенденцию. Да, начали томичи, но мы приложили свою руку. Сейчас хотим рассказать про детские площадки, которые часто вообще в плачевнейшем состоянии находятся. Причём проект будут вести дети. Выезжает журналист, а с ним ребёнок, они проходят на площадку и записывают комментарии мамочек, которые тут же с детьми играют, говоря о том, что качели держатся буквально на одном болте. Соответственно хотелось бы сделать из этого радиопрограмму — это тоже социальный проект, он не поддерживается спонсорством, никто нам за это деньги не платит. Максимум, что мы будем мучить представителей мэрии, чтобы они прокомментировали нам ситуацию, почему, например, на проспекте Дзержинского 25 во дворе нет ни одной качели и даже песочницы элементарной нет для детей. Социальная миссия есть, даже при том, что мы, прежде всего, коммерческая организация.

Беседовала Полина Болдырева