Марина Черных: «Журфак очень нужен!»

«… Могу показать план. Мы составляем анонсы событий. Сегодня у нас был визит губернатора, внеочередная сессия Городского совета, мы записывали выступление главы города ко Дню Победы. А еще было торжественное открытие памятника и открытие международной выставки рисунков. Всё это расписано по часам, на всех этих событиях пресс-служба должна присутствовать, ведь туда направляются официальные лица города, а завтрашний день ещё более насыщенный…», — со вздохом произнесла моя собеседница. А беседовать сегодня мне довелось с замечательным человеком — Мариной Черных. Не так давно она сменила кресло главного редактора «Ачинской газеты» на должность начальника отдела по связям с общественностью и взаимодействию со СМИ Ачинского городского совета депутатов. В ходе беседы Марина Викторовна поделилась интересными наблюдениями, выделила основные различия между редакцией и пресс-службой. О журналистике мы говорили много, дошли даже до сравнения разворота современной газеты с лоскутным одеялом. Но, пожалуй, обо всём по порядку.

— Марина Викторовна, почему именно журналистика?

— Я выросла в редакции. Мой отец был журналистом, дядя был журналистом, бабушка писала для газеты, у меня целая династия… Так как отец и его родной брат работали в газете, я всё детство проводила в редакции издания.

Раньше не было цифровых фотоаппаратов, были обычные – плёночные. Журналисту с фотографом приходилось «отбивать» фотоаппарат (настраивать на работу — авт.). «Отбивали» на мне: вставляли новую плёнку и щёлкали, чтобы проверить аппарат на готовность к работе или расходовали остатки кадров перед проявкой. В редакции хранились стопки моих фотографий, их почему-то не ленились проявить и напечатать. По ним можно проследить всю мою жизнь в редакции.

— Даже мыслей об иной профессии не было?

— Выросшая в этой среде и напитавшаяся этой профессией, кажется, ничего другого я выбрать и не могла. Сколько эмоций я получала, выезжая, будучи ещё ребёнком, на интервью. Я следила за тем, как работают мастера. Меня это впечатлило безумно.

Сразу после школы пошла работать. Можно сказать, что в журналистике я с 16 лет. В селе Казачинское на севере Красноярского края была одна районная газета, одно телевидение, одно радио. Везде я успела поработать. Образование журналистское получала заочно, считала, что такая профессия позволяет это делать.

— Значит, вы поддерживаете тех, кто в один голос твердит, что факультет журналистики не нужен?

— Журфак очень нужен! Где ещё можно изучить жанры в чистом виде? А в нашей профессии умение писать в том или ином жанре, грамотно их редактировать и применять сродни тому, как для врача важно по симптомам поставить диагноз и лечить в нужном направлении. Вот придёт к тебе редактор и скажет: «Мне от тебя нужна зарисовка!» Ты должен чётко знать, что такое зарисовка. Считаю болезнью нашей профессии мысль о том, что профессиональное образование нам, журналистам, не нужно. Гигантское заблуждение! Профессиональные навыки важны. Но важно также знать теорию, в совершенстве владеть тонкостями родного языка. Теория журналистики — важная вещь. Это наши азы.

— Чем отличается работа в редакции от работы в пресс-службе?

— Профессии, разумеется, отличаются. Пусть это одна сфера, но задачи разные. Недавно услышала от коллег такую формулировку: «Задача журналиста — узнать, а задача пресс-службы — не пущать». Следовательно, пресс-служба должна давать только ту информацию, которая для них выгодна. Так говорят пиарщики, но мой опыт работы в прессе даёт видеть профессию пресс-секретаря несколько иначе. Я считаю, что моя задача не «не допущать», моя задача — помогать журналистам. Я заметила, что релизы, которые я вынуждена писать каждый день, я пишу больше как журналист, нежели как пиарщик. Здесь приходится себя контролировать. Но я понимаю, что моя обязанность представить событие под таким углом, чтобы это было выгодно власти. А обязанность журналиста описать событие максимально правдиво, оставляя возможность читателю или зрителю делать выводы самостоятельно.

— Как вы считаете, журналисту для исполнения своего гражданского долга достаточно предать огласке ту или иную проблему?

— Есть несколько мест, в которые люди звонят, если у них случается беда, СМИ одно из них… Однажды в редакции раздался звонок: взволнованная старушка просила помощи. Лариса, моя коллега, поехала разобраться в ситуации. Очень долго её не было. Уже вечером наша Лариса вернулась в редакцию, вся испачканная в извёстке и глине. «Лариса, что это, что с тобой случилось?!» — «Вы представляете, захожу, а бабушка плачет и говорит, что у неё развалилась печка. Мастера благополучно взяли деньги за ремонт, пропили их, а печка так и стоит разваленная». И что вы думаете, наша Лариса ищет людей, притаскивает в дом этой бабушки, и не уходит до тех пор, пока печку не налаживают. Потом Лариса пишет статью. Но, в статье нет того, какая она молодец, чуть ли не собственноручно наладила бедной старушке печь. Статья ее была о том, как одинок бывает человек в жизни, даже когда ему нужна элементарная помощь. Она заставила читателей задуматься, она призывала не оставлять одиноких людей в беде, она настаивала, чтобы каждый стучал в двери к таким людям и предлагал помощь и не слова о себе и своём поступке.

— На ваш взгляд, почему общество поменяло отношение к прессе?

— Начну примером из детства. Хорошо помню одну историю. Мы с отцом поехали на посевную. Да, в советские времена и главные темы были соответствующими — трудовой подвиг простого народа. Итак, время сеять хлеб. Мы с отцом приехали снимать об этом репортаж. И вот на поле приезжает огромная грузовая машина, которая привезла еду для рабочих. Крестьян было много. Корреспондента и фотокорреспондента посадили за стол. И меня, конечно, тоже. До сих пор помню то, как в огромную жестяную чашку мне положили картошки с мясом с горкой, прямо как взрослому мужику, отрезали огромный ломоть белого хлеба. Ничего вкуснее в жизни своей я не ела.

Смысл в том, что, куда бы мы ни приехали, для нас открывались все двери, нас встречали с хлебом и солью. Всё поменялось, когда со свободой слова, примерно с начала 1990-х, мы получили некую вседозволенность. В определённый момент мы перестали контролировать себя и решили, что нам можно всё. Мы выбрали для своих журналистских работ три главенствующие темы: чужую смерть, чужой кошелёк и чужую постель. И очень быстро сформировалось мнение, что для журналиста нет ничего святого.

Потом появился Интернет и усугубил картину. Непрофессиональных контентов с непрофессиональными журналистами и личностными оценками сейчас чересчур много.

Да и сила печатного слова сошла на нет, власть перестала реагировать на то, что мы пишем. И эта невесомость журналистского слова превратила нас в балаболов, а это уважение нашей профессии не добавляет.

— В современной журналистике осталось место творчеству?

— Когда мало опыта, журналисту нужно браться за такие темы, которые реально его цепляют. А свобода в выборе темы уже своего рода творчество. Тема интересна — получаются живые, интересные тексты, если добавить к этому дольку профессионализма, то будет просто идеальный вариант.

Да, длинные тексты не читают, и чтобы там не говорили, мы от полосных текстов переходим к колонкам. Что приходится делать? Приходится рвать большой текст на контекстные составляющие, добавлять инфографику, дабы улучшить восприятие и превращать в лоскутное одеяло. Только при таком условии наш бедный читатель не утомится.

Но остались ещё ниши, которые позволяют сохранить возможность творить. К примеру, жанр очерка. Не стоит забывать о репортаже и о зарисовке, здесь без творческого мышления никуда.

Учитесь у наших классиков. Вот, к примеру, Чехов. Читая его рассказы, понимаешь, что это прекрасно, но, в то же время, коротко.

— Максим Горький писателей и публицистов относил к инженерам человеческих душ. Кем бы назвали современных представителей данных профессий?

— Мы из воспитателей превратились в созерцателей. Воспитание сменилось пропагандой. К сожалению, иногда мы пропагандируем то, что пропагандировать нельзя. Уровень доверия в обществе катастрофически низкий. О каком воспитании душ можно говорить, если чужая постель, чужая смерть нам становятся интереснее всего.

Любой журналистский продукт стал коммерческим. Создаёшь то, что можно продать. Получается, что журналист не воспитывает общество, а вытаскивает наружу его низменные потребности.

За примерами далеко не надо ходить. Коллеги с «24сибинфо» недавно поделились наблюдением. Они обратили внимание на то, что 30 апреля была нереально высокая статистика посещений. Посмотрели, какая подборка материалов была выложена в этот день. Оказалось, что автокатастрофа, смерть в ДК ребёнка и портрет Сталина на остановочном пункте. Вот, что продаётся.

— Ведь нельзя не согласиться с тем фактом, что профессия журналиста чем-то притягательна. Многие, пусть не все, журналисты вызывают уважение, конкурс на журфак всегда большой. В чём дело?

— Я всегда сравниваю профессию журналиста с актерством. Ведь, если подумать, мы тоже вживаемся в роли, мы тоже узнаем истории. Нет другой такой профессии, которая давала бы столь разнообразное понимание мира. Большинство людей находятся в шорах своих профессиональных навыков: учителя учат, врачи лечат. Если же журналист пишет об учителях или о врачах, то ему приходится вникать в эти профессиональные сферы. Да, пусть не глубоко, но факт налицо. И еще. Журналистика — это все же творческая профессия, пусть и свободы самовыражения в ней значительно меньше, чем в живописи или музыке. А творчество притягивает людей, цепляет. Потому и журналистика своим романтизмом, возможностью самореализации продолжает привлекать новые молодые умы и сердца.

Подготовила Дарья Матвиенко