Книга за семью печатями. Работа рестовратора старинных изданий

Цокольный этаж. Из довольно небольшого окна просачивается свет, которого не так много в пасмурную погоду. В комнате светится только один предмет — стол с ярко-жёлтой подсветкой. На нём — повидавшие виды страницы книги 1618 года.

— Сама иногда ощущаю себя магом, который творит в такой таинственной атмосфере свои таинственные дела, — шутит реставратор Татьяна Гладкова, отвечая на мой наивный вопрос. — А вообще трепета как такового я уже не испытываю, глядя на старинные и редкие книги. Хотя нет, испытываю. Когда вижу в первый раз и в испуге представляю весь объём работы.

Такой тихий и секретный уголок находится в довольно открытом и людном месте — Государственной публичной научно-технической библиотеке СО РАН в отделе редких книг и рукописей. Отдел делится на два сектора — непосредственно сектор редких книг и рукописей, где могут заниматься студенты, у которых есть с письменное ходатайство с места учёбы, и сектор, в котором колдует Татьяна Александровна — центр консервации документов. Стать свидетелем реставрационных операций может не каждый, войти в цоколь реально только по предварительной договорённости и через служебный вход.

Собираясь на «дело» я долго размышляла, нужно ли брать с собой фотоаппарат? В ГПНТБ строгие правила фотосъёмки. Пользоваться любой техникой, даже простым смартфоном можно только после письменного разрешения замдиректора. Но в центре консервации документов меня удивили: разрешили не только фотографировать, но и дотрагиваться до «экспонатов», прочувствовать всё на собственных ощущениях.

— Я всегда придерживаюсь того мнения, что теория даёт достаточно мало, — включая свой волшебный стол, делится Татьяна Александровна. — Ну, что ты поймёшь, если я на пальцах буду объяснять всю суть реставрационного дела? Поэтому я решила, что отреставрирую при тебе две страницы, чтоб уж наверняка.

Не обращая внимания на мой изумлённый вид, Мастер взяла из общей пачки листов две странички и положила их перед собой. Из-за нижнего освещения, листы стали почти прозрачными, всплыли на первый план даже мелкие царапинки и порезы.

— В разных состояниях к нам книги попадают. Тут играют роль ряд факторов — и условия хранения, и плотность обложки. Иногда привозят такие экземпляры — все в плесени и грибках. Смотреть страшно, а уж представить, что нужно реставрировать… Работаем по одной схеме. Сначала, нумеруем листы, чтобы не потерять хронологию. Делаем это мягоньким карандашом, чтобы было легко стирать. Потом разбираем на страницы, если есть шитьё. Сейчас, закатаю рукава, покажу.

Татьяна Александровна заворачивает рукава модной в этом сезоне кофты и снова удивляет меня. Восстановитель старинных книг представлялся мне бородатым мужчиной с крепкими руками и кучей опыта за спиной. Я даже увидела его сначала — Андрея Юрьевича Бородихина, который встретил меня на входе в здание. Но, как оказалось, кандидат филологических наук является заведующим отделом редких книг и рукописей, а значит, непосредственно реставрацией не занимается. Зато на нём — поиск этих самых «экспонатов», работа на экспедициях и археографических выездах. В секторе шутят, что Андрей Юрьевич работает головой, а сотрудники центра — руками.

— Далее, если есть, то избавляемся с помощью метатина от плесени, — продолжает Татьяна Александровна, параллельно скальпелем освобождая страницы от ниток. — Вообще, я стараюсь не использовать химические вещества, чтобы не сильно внедряться в мир книги. Да и тем более химиков у нас нет, вдруг навредим? Приходится, конечно, в чём-то разбираться, но профессионала в этой сфере нам очень не хватает. Так вот, дальше начинается механическая чистка. Беру скальпель и стираю грязь, пятна от воска, отпечатки пальцев. В трудных случаях и стирательной резинкой не пренебрегаю. А если совсем дела плохи, то применяю перекись водорода и аммиак, они обесцвечивают пятна. Но не до фанатизма работаю, не выбеливаю книгу до предела. Всё-таки она должна выглядеть старой, со следами бытования.

И ведь правда, стол реставратора, как у врача. Самый используемый предмет — скальпель, который перевязан изолентой. После долгой и усердной работы на пальцах Мастера появляются мозоли, поэтому для смягчения и пользуются различными фишками. В арсенале у Татьяны Александровны есть даже инструмент зубного врача, который служит с одной стороны для установки пломб, а с другой стороны, более близкой к профессии реставратора — для очищения точечных загрязнений. В огромном советском сейфе-гробу хранятся химические растворы, которыми пользуются в наиболее сложных случаях.

— Ну да, всё-таки и мы проводим своеобразные операции. Правда, нам не так страшно, как хирургам. Конечно, мы хоть и живое тело оперируем, но в любом случае можем восстановить то, что испортили. Смертельный исход редок, реанимировать пациента можно всегда. А уж врач голову назад не пришьёт…, — Татьяна Александровна наглядно показывает всё, что делает; сейчас на моих глазах страница с каплями воска почти избавилась от него. — Вот, а после механической чистки иду мыть страницы. Бумага размокает до тряпочки, поэтому для более простой транспортировки используем сеточку. Кладём листы внутрь сетки, а потом в ванну. Воду включаем дистиллированную, чтобы наверняка. Сначала она будет жёлтой. Это значит, что листы ещё грязные. А вот когда вода побелеет, то можно нести на сушку. Иногда приходится проводить химические эксперименты — добавлять аммиак, а потом мел, чтобы избавиться от реактивов. Сейчас покажу, погоди, завяжу волосы.

Пока Мастер принимает общий рабочий вид, я поясню — с такими старыми книгами Татьяна Александровна работает одна. Удивительно, что работает она всего три года. До этого занимала другие должности в других отделах. Совершенно случайно попала в Центр консервации документов и втянулась. Многому пришлось учиться самостоятельно, с помощью наставников. Несколько раз в год проходить обучения и стажировки в других городах. Правда, занимается она только листами, а вот сшивает их, восстанавливает переплёт и обложку другой реставратор — Наталья Владимировна Рыжкова.

— Наверное, это как раз тот случай, когда работа приносит радость. Вокруг мир движется, рушится, крутятся проблемы, а я сижу в своём подвальчике и тихо копаюсь. Такая работа даже успокаиваться помогает, — разоткровенничалась Татьяна Александровна. — Хотя, конечно, не все смогут так работать. А я довольно быстрая, по 400-500 страниц в год выдаю, то есть полноценную книгу. Вот, после недолгой сушки начнётся самая интересная и кропотливая работа. Но, сначала, нужно подобрать реставрационную бумагу. Она должна совпадать с книжной по цвету и толщине. У кого-то есть специальные приборы, которые это замеряют. А мы уже на ощупь, так точнее, по-моему. Вот так мы это делаем.

Мастер закрыла глаза и начала гладить одной рукой книжную страницу, а другой разные реставрационные бумаги. Остановилась на той, которая чуть посветлее «объекта».

— Формат книги сохраняется не всегда. Поэтому для начала нужно сделать общий шаблон, типа картонки, по которой подгоняется расстояние между страницами. А теперь начинаю делать другие шаблончики, из бумаги, которые будут дополнять утерянные части книги. В реставрации ничего не режется ножницами, всё рвётся и делается на глаз, — довольно ловко Татьяна Александровна наделала кусочков, которые, на мой взгляд, подходили идеально. — Теперь эту схемку я запоминаю, смачиваю листы обыкновенной водой и достаю клей.

Практически всё в Центре консервации документов сделано самими сотрудниками. Тот же самый клей реставраторы варят сами по собственному рецепту. Всё зависит от материальной поддержки, которая в этом отделе небольшая. Бумага тоже делается в ГПНТБ. Причём используется она несколько раз, даже остаткам остатков находят применение. Работа проводится в режиме жёсткой экономии. Ведь сотрудники давно мечтают о новом прессе…

— Книга хоть и 1618 года, но сохранилась неплохо, — продолжает Татьяна Александровна, смазывая книгу клеем. — Иногда XIX век попадается, а одни ошмётки. Но эта довольно хрупкая. Чуть тронешь неаккуратно, так распадается. Но к книге быстро привыкаешь. Раза два порвёшь и уже соображаешь, где какой нажим нужен. Я когда этот экземпляр увидела — испугалась сразу. А потом ещё и потрогала… Но глаза бояться — руки делают. Это из этой серии. Книга-то наиболее старинная из моего опыта.

Произведение, с которым работает Мастер — богослужебное для православной церкви — «Октоих». Она содержит песнопения, которые по способу пения разделяются на восемь гласов или напевов. В экземпляре Татьяны Александровны напечатаны с первого по четвёртый гласы.

— Меня спрашивают, читаю ли я то, что реставрирую? А я смеюсь. Ведь на книгу другим взглядом начинаешь смотреть, как будто это не книга, а объект твоей работы. Замечаешь пятнышки, трещинки и прочее. Не можешь смотреть другими глазами. Вот здесь воздух образовался, его нужно выгнать аккуратными движениями плоским прямоугольным предметом, — Татьяна Александровна приступила к основной части своей работы.

Самое длительное время занимает как раз «вселение» реставрационной бумаги в разрушенные места. Причём восстанавливается всё, вплоть до небольших трещинок. Периодически материал смачивают водой, разглаживают морщинки, убирают излишки клея, зачищают кромку странички и убирают границу между бумагами. Чёткая и быстрая работа откровенно завораживает, поэтому минуты три я не могла закрыть рот, чтобы продолжить задавать вопросы.

— Не люблю, когда наблюдают за моей работой. Сразу руки начинают трястись, как будто в первый раз к книге подошла. Люблю тихо в одиночестве копаться, тет-а-тет с бумагой. И люблю, когда дают сложные задания. Это интереснее, чем по две дырочки залеплять. Приятно же, когда работал-работал, а потом достаёшь из-под пресса практически идеальные странички. Знаешь, как вызов самой себе — смогу или нет?

Не отрываю глаз от рук реставратора. В какие-то моменты, особенно опасные, я облегчённо выдыхала. Казалось, небольшое неаккуратное движение и мы потеряем букву в слове или кусочек старинной бумаги безвозвратно. Но каждый раз всё обходилось, и Татьяна Александровна посмеивалась над моим волнением.

— Всё хорошо, я же с вами, не бойтесь. Сейчас остался последний сложный этап. Нужно закрепить реставрационную бумагу другой, вот такой паутинкой, — Мастер достала прозрачную тряпочку, издали напоминающую бинт. — Под действием клея она становится абсолютно прозрачной и невидимой. Но хороша тем, что крепит мелкие трещинки, которые я могла и пропустить. А минус этой бумаги в том, что требуется особая сноровка, потому что с первого раза её ровно не приклеишь. А нужно резко и аккуратно. Такой бумаги у нас нет, её покупаем в Питере или Москве. Кстати, кончается уже…

Две странички Татьяна Александровна реставрирует за час-полтора. Другим мастерам на эту же работу требуется времени больше, почти в два раза. Но в день можно сделать немного, руки очень быстро устают и теряется внимание. При всём желании Татьяна Александровна реставрирует только четыре листа в день.

— Ну вот, осталась самая малость. Убираю излишки клея, в последний раз смачиваю водой, для равномерной сушки и кладу под пресс. Там страницы сутки отдыхают. Правда, пресс у нас слишком шарашит бумагу, жёсткий он. Есть ручной, но такой пресс не по формату нашей книги. Ну пользуемся тем, что есть. Завтра я достану отреставрированный лист и обрежу по формату других. Ну завтра ты не придёшь, поэтому покажу собратьев моей сегодняшней работы.

Реставратор нажала кнопку на огромном чёрном «монстре», который именуется пресс, и мои уши начало закладывать от грохота и шума. В довольно узкое пространство Мастер положила только что сделанные странички и снова нажала на кнопку.

Готовые листы складываются в тетради, которые уже можно листать и не бояться, что можешь испортить экземпляр неловким движением. Если Мастер не доволен реставрацией, то может провести её заново. Стоит только намочить страницы и клей просто отходит от бумаги.

— Ой, я вам тут не помешаю? — заходит в комнату приветливая женщина.

— Да неет, Наталья Владимировна, мы тут реставрируем.

— Я про форзац хотела спросить. Где он?

— А мне его отпрессовать надо… Он в пятницу того, не успел. А что вы хотели?

— Да вот я сшила листы, а сегодня смотрю, не то. Ну и распорола. Думала, что форзац готов, так я сразу бы всё вместе и сделала.

— Вот видите, Виктория, нет предела совершенству в нашей работе…

Виктория Бурбилова