Илья Кудинов: «Журналист — это человек, который может что-то изменить»

Мы поговорили с координатором расследований сети «Так-так-так», внештатным корреспондентом РБК Новосибирск, экс-корреспондентом телепрограмм «Вопреки» и «Прецедент», свободным журналистом и координатором расследований Фонда «Так-так-так» о профессии, пропаганде и мультизадачности.

«Чтобы хорошо написать текст о людях, ты должен вжиться в их проблему, должен им сочувствовать и сопереживать. Какой бы ты ни был профессионал, всё равно от этого полностью защититься нельзя. Ты проникаешься ими. И когда у них ничего не происходит, ничего к лучшему не меняется, тогда бывает трудно. Но здесь, мне кажется, просто изначально не нужно питать никаких иллюзий. Кто разочаровывается в профессии, в людях? Тот, кто изначально очаровывается, тот, у кого есть какие-то иллюзии изначально».

— Почему вы решили заняться именно расследованиями?

— Потому что на втором курсе я попал в ту организацию, где я работаю сейчас. Мне понравилось то, чем люди занимались на тот момент ещё без меня. Я включился, почувствовал, что всё это важно, нужно. С одной стороны, так случилось. С другой стороны, когда я приходил в журналистику, мне кажется, что у многих из нас был такой романтический настрой, что журналист — это не просто так. Журналист — это человек, который может что-то изменить, помочь людям, обществу. В этом плане журналистские расследования казались одним из главных направлений в этой работе. Потому что действительно было ощущение, что с их помощью можно менять мир к лучшему.Я начал с расследований и остался в этом жанре. Сначала это было каким-то интересом, хобби, потом стало подработкой, ну а сейчас это просто полноценная, постоянная работа.

— Насколько сложно в моральном плане? Приходится ведь работать с абсолютно разными людьми, возможно, даже ощущается какое-то давление?

— Что касается абсолютно разных людей, то это ничуть не сложней, чем в любой другой журналистике, потому что везде всегда разные люди. В этом работа журналиста и состоит. Что касается других моральных вещей, я так скажу: иногда, конечно, бывает тяжело, когда ты видишь, например, что есть какая-то реальная серьёзная проблема, но ты не можешь ничем помочь. Даже если ты сделал публикацию, ничего не происходит. Люди тебе звонят спустя какое-то время, снова рассказывают о чём-то, и ты понимаешь, что ничего не исправилось, а может быть только хуже стало. Не в результате твоей работы, а вообще хуже. Тогда, конечно, бывает трудно, ведь чтобы хорошо написать текст о людях, ты должен вжиться в их проблему, должен им сочувствовать и сопереживать. Какой бы ты ни был профессионал, всё равно от этого полностью защититься нельзя. Ты проникаешься ими. И когда у них ничего не происходит, ничего к лучшему не меняется, тогда бывает трудно. Но здесь, мне кажется, просто изначально не нужно питать никаких иллюзий. Кто разочаровывается в профессии, в людях?Тот, кто изначально очаровывается, тот, у кого есть какие-то иллюзии изначально. Если ты людям сразу честно говоришь, что нет никакой гарантии, что в результате твоей работы что-то улучшится, то есть это будет просто рассказ об их проблеме обществу. Так спокойнее для людей, ну и тебе спокойнее, потому что ты людей не обманываешь, ты принимаешь такие особенности профессии.

Что касается давления: какого-то очевидного давления на меня в результате каких-то моих конкретных тем не было. Было давление на моих коллег. И то даже не на тех, с кем я работаю здесь, а просто на разных ребят, с кем мы сотрудничаем по всей стране. Есть ощущение какого-то общего давления: всё больше закручиваются гайки в том же самом интернете, законы часто принимаются такие, которые не облегчают журналисту доступ к информации, а наоборот усложняют. Есть некоторое давление среды. Я не могу сказать, что мне наплевать на это, конечно, я чувствую, что с каждым годом работать становится сложнее. С другой стороны, ты просто каждый год, можно даже сказать, каждый месяц делаешь для себя выбор: или ты продолжаешь делать сейчас то, что тебе интересно, несмотря на это давление, или уходишь в другую профессию, где это давление минимально. В другую профессию, либо в другую журналистику.

— В марте появился ваш канал на Яндекс.Дзен «По Новосибирску с Кудиновым», почему вы решили его создать?

— Я решил его создать, потому что почувствовал, что когда ты работаешь с разными редакциями, ну как у меня, допустим, это было последний год, ты не всегда можешь написать о том, о чём ты реально хочешь. Или не всегда ты можешь написать так, как этого хочешь. У каждой редакции свои требования, у каждого редактора свой взгляд на то, как должен быть построен материал. И когда ты предлагаешь какую-то тему, очень часто то видение, которое есть у тебя, не совпадает видением редакции. В таком случае ты просто либо работаешь, либо не работаешь над этим материалом. Когда у меня это ощущение достигло  точки кипения, когда я увидел, что мне реально некуда написать о том, о чём я считаю важным написать, я решил, что можно попробовать сделать такой вариант. Завести свой канал, с которого я не получаю никаких денег, но который является для меня своего рода отдушиной. Когда ты работаешь с разными редакциями, ты получаешь, в том числе, финансовое удовлетворение. Но не всегда бывает так, что материал вышел, а ты им гордишься, он тебе нравится. Часто бывает так, что редактор может что-то перекроить в нем. Когда я опубликовал первые материалы на те темы, на которые действительно хотел, я ощутил моральное удовлетворение. И, кроме того, я его завел, потому что было уже несколько материалов, которые по каким-то причинам не публиковались в разных местах, я их опубликовал здесь и как будто освободился от них.

— Кстати, говоря о работе в разных редакциях: чем это лучше или хуже работы в одной?

—Плюсы в том, что когда ты вот такой журналист-фрилансер, ты предоставлен сам себе. То есть у меня есть основная работа в фонде «Так-так-так», но там у меня такой режим, что я не должен всё время сидеть в офисе: я выполняю какую-то работу и у меня есть много времени именно для журналистики. Теоретически я мог бы сидеть в какой-то редакции, а работу фонда выполнять дополнительно, в неурочное время. Но я решил работать пока что на фрилансе, потому что ты предоставлен сам себе, сам управляешь своим временем, у тебя нет привязки к какому-то чёткому графику, плану. Задаче, что, например, ты должен в день написать пять, десять новостей. Кроме того ещё плюс, что некоторые редакции, это особенно касается телевидения, относятся достаточно ревностно к своим сотрудникам, ну то есть если ты работаешь у нас, лицо нашего канала, то ты не должен появляться где-то ещё. Когда ты работаешь на фрилансе, у тебя всегда есть выбор, кому ты предложишь тему, которой занимаешься. Ты знаешь своих редакторов, знаешь, что в этот раз лучше с этим поработаю, здесь нужно федеральное освещение, значит, с этим поработаю. Ты свободнее. Минусы в том, что когда ты сидишь в редакции, ты получаешь фиксированную зарплату, то есть, что бы ни произошло, ты получишь определённые деньги, даже если ты толком ничего не сделал. Если ты фрилансишь, значит, сколько ты наработал за это время, столько тебе и заплатили. Финансовая нестабильность — это первый момент. Второй — несмотря на то, что я журналист-одиночка, иногда бывает ощущение, что не хватает командной работы. Кажется, что тема пошла былучше, если бы над ней работали два, три журналиста. Ты предоставлен сам себе, значит, тебе не с кем разделить какую-то ответственность за качество материала. Всё зависит только от тебя. Хорошо, когда редактор помогает тебе доделать твой текст, довести его до ума, если что-то с текстом не так. Но часто редактор исполняет функцию заказчика. И если ему что-то не нравится, он может очень грубо тебе о каких-то проблемах рассказать. Может получиться так, что ты текст написал, работал над ним, а он не опубликован по каким-то причинам.

— У вас есть статья на «Сиб.фм» «Испуганный журналист способен на любую неадекватность». В ней Виктор Юкичев говорит, что «официальная пропаганда, которая есть в стране <…> запугивает журналистов и правозащитников». Вы с этим согласны?

— Я не согласен с трактовкой, что это главная цель официальной пропаганды. Ну, собственно, там Виктор Павлович и не имел в виду, что это цель, он говорил об этом скорее как о побочном эффекте. То, что есть такой побочный эффект — с этим я согласен. Действительно, сейчас многие каналы исполняют роль таких ребят, которые указывают на врагов, например. «Вот этот говорит только плохо о нашей стране, а посмотрите кто он такой, он работает в антироссийском СМИ» — и это говорят журналисты. То есть одни журналисты, скажем так, официальные, на телевидении российском официальном «мочат» посути своих коллег-журналистов, которые работают не на телевидении, а где-то в более-менее независимых газетах. В этом плане, конечно, происходит запугивание. Но я не считаю, что это основная задача официальной пропаганды. Они, скорее, от журналистов независимых так защищаются, насколько это возможно. Потому что журналиста, который выражает мнение, отличающееся от официального, в их представлении, нужно купировать, ярлык на него навесить: «конечно, он критикует, он же шпион», и всё. И вроде как к тому, что он говорит, прислушиваться не нужно. Запугивание происходит на другом уровне, когда независимые журналисты видят, что сила официальной пропаганды всё больше растёт. И если раньше достаточно много людей более критично относилось к тому, что им говорят по телевизору, то сейчас, с учётом всех последних событий, вот это критическое мышление всё реже и реже встречается. Сейчас официальная пропаганда заходят людям в головы безо всяких фильтров. Запугивание для журналистов и правозащитников происходит в том плане, что ты чувствуешь себя всё более и более одиноким. Потому что тебе кажется: ну вот же проблема, ну вот же коррупционер, а тебе говорят: «Да ты что, что ты там вякаешь, у нас такие-то проблемы, не трогай этого коррупционера, он зато за такую-то партию, он патриот и вообще православный замечательный человек». И то, что ты говоришь, что он коррупционер, уже никого не интересует.

— Вы работали в программах «Вопреки» и «Прецедент». Насколько сложно перестроиться на телевизионный формат?

—Для меня оказалось сложным, потому что я привык к глубокой аналитической работе, которая занимает, как правило, много времени. Я не отношусь к тем журналистам, которые пишут много материалов. Знаете, как печатные машинки, выпускаю много-много всего. А когда ты оказываешься в формате телепрограммы, перестраиваться нужно очень серьёзно, потому что даже если тебе кажется, что ты какую-то тему не успел достаточно глубоко копнуть, раскрыть, тебе кажется, что здесь бы дополнительный запрос отправить, у тебя нет на это времени. Ты должен абсолютно перестроить все свои журналистские навыки на очень быструю оперативную работу. И сделать это не в ущерб качеству очень сложно. Мне кажется, что у меня не получалось это делать, поэтому я принял решение, что на телевидении я, во всяком случае пока, работать не буду.

— Сейчас от журналиста просят быть всё более мультизадачным: телевидение, радио, создание инфографик. Насколько такие требования выполнимы и как они влияют на качество? Не получится, что журналист может всё, но всё — плохо?

— Тут всё зависит от конкретного журналиста и от его образования. Я сейчас имею в виду не образование университетское, а ту команду, в которой он растёт, как журналист. Потому что я, как человек, который в педвузе преподавал конвергентную журналистику, рассказывал о мультизадачности, могу сказать, что когда ты говоришь что-то в теории, даже если ты стараешься эту теорию максимально приблизить к реальности, далеко не всегда можно объяснить человеку, как можно делать это круто. Научиться делать круто можно только с людьми, которые это уже делают, причем очень здорово. При этом понятия «круто», «не круто», «здорово», «не здорово» довольно размытые. Для одного какая-то инфографика на «РИАНовости» будет замечательной, другой скажет, что это полная ерунда. Скажем так, если ты хочешь сам делать инфографику, нужно быть и дизайнером, и художником, и вырабатывать какой-то вкус, чтобы делать здорово. Я не считаю, что такая мультимедийность в работе автоматически ведёт к ухудшению качества работы. Просто здесь нужно понимать, что если ты хочешь в одиночку сделать качественный мультимедийный материал, ты должен затратить на это очень много времени. Если у тебя нет изначально ресурсов, ну скажем, хорошего фотоаппарата с функцией видеосъёмки, а ты хочешь ролик снять, значит, тебе нужно где-то найти этот фотоаппарат. Это очень ресурсозатратно. Ты можешь сделать качественный мультимедийный материал, если у тебя есть много времени либо если у тебя есть команда. Очень редко бывают люди, которые в одиночку готовы сделать всё от «а» до «я». Как правило, мультимедийная команда включает в себя журналиста, минимум — оператора или фотографа, верстальщика или монтажёра, который всё это соберёт, дизайнера. Как правило,нужны четыре-пять человек, чтобы проект получился крутой. Ну, если это профессионалы все, естественно.

Но вот я непосредственно делал мультимедийные проекты, с той же инфографикой, могу сказать, что это очень интересно, дополнительный серьёзный навык, когда ты смог это сделать. Но если ты делаешь это в одиночку, рассчитывать, что это станет твоим постоянным хлебом не нужно. Потому что в одиночку очень сложно. Но мне кажется, что каждый журналист должен обладать навыками мобильного репортёра, когда ты можешь не только взять интервью, расшифровать, написать текст. Когда ты можешь сделать нормальную фотографию, снять нормальный ролик, ты можешь это всё минимально обработать, ну и когда ты в принципе понимаешь, что такое инфографика и какая информация для неё нужна. В этом плане каждый журналист должен рассуждать сразу мультимедийно. Потому что, как ни крути, тексты не то чтобы отходят в прошлое, но гораздо больше вероятность, что человек посмотрит картинку, чем прочитает текст. Поэтому если ты хочешь точно донести до читателя мысль, ты должен сделать это мультимедийно.

— Что бы вы могли посоветовать молодым журналистам, которые только начинают писать, снимать?

— Я бы посоветовал абсолютно честно ответить себе на вопросы: понимаю ли я, что такое современная журналистика, готов ли я заниматься современной журналистикой? Честно, серьёзно готов ли я это делать? Потому что, действительно, то, с чем люди приходят в профессию — это иллюзии. И чем раньше журналист оказывается в условиях полевой работы, тем лучше. Поэтому нужно честно ответить себе на эти вопросы, избавиться от иллюзий и если ты не готов заниматься журналистикой современной, значит, ты уходишь в другие области: пиар, копирайтинг. Сейчас очень много профессий, которые к журналистике имеют мало отношения, но они творческие: создание текстов и так далее. Либо, если ты говоришь себе, что готов, ты делаешь это, достаточно часто преодолевая различные трудности: финансовые, законодательные, связанные с общей ситуацией. Если ты честно ответил на этот вопрос, ты знаешь, к чему идти.

Подготовила Владислава Шандараева