Виктор Титов: «Журналистика — элитная профессия, связанная с определенным образом жизни»

Виктор Титов — специальный корреспондент «ФедералПресс», помощник директора по связям с общественностью Новосибирского государственного академического театра оперы и балета: новосибирский журналист, проработавший в этой сфере более двадцати лет, человек, который готов приоткрыть завесу профессиональной журналистики для студента первого курса.

— Откуда вы родом?

— Я новосибирец.

— А что закончили?

— Правду сказать или неправду?

— Как хотите.

— Я учился в НГУ, но диплом получал в пединституте. В мои годы брали в армию, меня забрали после второго курса и я уже в университет не вернулся. Учился заочно в Кемеровском, а диплом получал уже в Педе.

— А как вообще в журналистику пришли?

— Поскольку я был филологом по образованию, как-то так получилось, что в армии я попал в военную газету, которая называлась «Боевой призыв». Небольшая газетенка на две полосы. Начал что-то писать, а потом уже когда пришел из армии подумал: «Бог с ним, с этой очной», и пошёл работать в радиокомитет. Делал передачи по экономике, участвовал в производстве новостной программы. Какое-то время проработал внештатником, получая, кстати, порой даже больше, чем штатные журналисты. Короче, из армии пришёл и потихоньку вник.

— А после радио куда пошли работать?

— В декабре 1989 года мне предложили работу в еженедельнике «Сибирская газета», который был чем-то вроде издания типа «Литературной газеты» и «Московских новостей». Но тогда процветала не новостная журналистика, а публицистическая. Прессы было мало. В Новосибирске было всего несколько изданий – «Советская Сибирь», городская газета «Вечерний Новосибирск», комсомольская – «Молодость Сибири» и экономический журнал «ЭКО». Не считая отраслевых многотиражек. Например, у железной дороги была своя газета, у Западно-Сибирского пароходства была газета, «На вахте» называлась. Кстати, через неё много ведущих журналистов прошло. То самое поколение, которое лет на пять старше меня: Амир Нагуманов и Сергей Костриков с «Радио России» там когда-то работали, или главный редактор «Новой Сибири» Вячеслав Досычев.

— А как в «ФедералПресс» пришли?

— О… (с улыбкой). Я вообще-то в издательском доме «Коммерсанте» первым собственным корреспондентом работал, еще, когда он в 90-ом году создавался! К середине 90-х годов у «Коммерсанта» было два издания — ежедневное «Коммерсантъ-Daily», второе — еженедельное — «Коммерсантъ-Weekly». Редакция еженедельника из-за конфликта с владельцем ушла и основала свой журнал «Эксперт», куда потом перешёл и я, расставшись с «Коммерсантом». Было это в 1996 году. А после 2003 года, где я только не работал – в «Известиях», «Московских новостях», в «Новой газете» даже работал какое-время. В «ФедералПресс» я с декабря 2007 года.

— Я знаю, что раньше вы писали про Новосибирскую область, а сейчас специализируетесь на материалах об Иркутской области, республике Тыве, Алтайском крае…

— Нет, почему: я новосибирую жизнь тоже освещаю, но если говорить про национальные республики Сибирского федерального округа, то, наверное, я пишу про них больше, чем кто-либо ещё.

— А почему, более интересно?

— Ну, там есть определенная специфика. Я пишу про Туву, Республику Алтай, Хакасию и Бурятию.

— А что касается работы в Оперном театре, какую должность вы занимаете?

— Я помощник директора по связям с общественностью и средствами массовой информации.

— А работа журналиста и, если можно так сказать, от работы пиарщика отличается?

— Конечно, отличается, это совсем другая штука. Хотя, по сути, обе деятельности связаны с написанием текстов. Просто у журналиста гораздо большая степень свободы.

— Если я правильно понял, вы работаете журналистом и помощником директора Оперного одновременно. Удаётся переключаться?

— Да, но всё равно есть свои подводные камни, особенно когда необходимо решать несколько проблем одновременно. Например, в данный момент у меня пишется текст релиза про балет и выходит статья про предстоящие выборы главы Бурятии. И всё это одновременно.

— Вы можете сказать, что вы успешны в своей профессии?

— Не знаю. В плане профессиональной известности — да.

— А как вообще измерить успешность журналиста?

— А я не знаю, как её можно измерить. Кто много денег зарабатывает, но я не знаю, кто в нашем цеху много зарабатывает.

— То есть, по-вашему, успех в журналистике измеряется размером заработной платы?

— Ну, я думаю, да, в какой-то степени. Как в любой другой профессии. Потому что, какие бы ты достижения не показывал в какой-то сфере, если это неадекватно оплачивается, то это нехорошо.

— Зачем тогда в принципе в журналистику идут люди: платят мало, конкуренция большая…

— Дело в том, что настоящих журналистов по пальцам перечесть, даже в нашем большом городе их очень мало… Человек 25. Не больше.

— А кого вы считаете хорошим журналистом у нас в городе?

— Ну, это смотря в какой сфере, потому что есть телевизионные журналисты, а это отдельная история, которая мне не всегда понятна, есть радиожурналисты, сегодняшняя деятельность который мне совсем неизвестна.

— А вы когда только начинали вы на кого-нибудь ориентировались из известных журналистов или вы просто — писали и писали?

— Конечно, были ориентиры. Ну, во-первых, тогда была совсем другая система, потому что советская журналистика очень сильно отличается от того, как сейчас всё делается. Вот этот стиль современный, который сейчас в российской журналистике используется и есть сейчас практически во всех ведущих федеральный изданиях, этот стиль был сформирован в начале 90-х годов «Коммерсантом», где я собственно и начинал. Это совсем другая, новостная журналистика, а тогда в большей степени была публицистическая. В СССР вообще, например, новостевой журналистики не было. Сегодня у аудитории более ощутима потребность в новостях.

— То есть публицистика на второй план отходит?

— Публицистика – да, хотя она по-прежнему кому-то интересна. Не так много людей будут читать полосу газеты А2, а сейчас надо так уметь писать, чтобы прочитали всё. Фактически «Коммерсантъ» задал стандарт современной российской журналистики. Когда я начинал, так никто не умел писать, и мне повезло, что я был одним из первых.

— А что будет с российской журналистикой примерно через 20 лет?

— Да все то же самое будет, что и сейчас. Журналистика в принципе сформировалась к концу 90-х годов, и сейчас уже нет никакой стилевой конкуренции. Она уже примерно стандартизировалась. Может меняться какая-то специфическая лексика, поскольку что-то меняется в жизни. А сама «кость» останется. Кстати, все эти разговоры о создании народной журналистики путем развития социальных сетей — не имеют перспективы. Журналистика всегда будет базироваться на работе профессионалов, а не любителей. И вообще журналистика — элитная профессия, связанная с определенным образом жизни, которая, правда, оплачивается не очень хорошо.

— Хорошо. А вот скажите, я – студент первого курса факультета журналистики, мне стоит залезать в эти журналистские дебри или лучше уходить в какие-то смежные профессии?

— Лучше в смежные. Если ты не можешь без журналистики жить, то работай, можешь — лучше живи без неё. Потому что ещё раз говорю, хорошие журналисты, по сути дела, штучный товар.

— А ими рождаются или становятся?

— Я думаю, что ими всё-таки становятся, потому что тут даже дело не во владение языком, потому что это технологическая штука, ей можно научиться. Ты изначально должен быть любопытным, но и быть нейтральным. Недавно, кстати, среди коллег обсуждали этот вопрос: если мы журналисты, мы просто обязаны быть нейтральными.

— «Нейтральными» в каком смысле? Нейтрально воспринимать и освещать события?

— Нет, не в этом смысле. Нейтральными — значит не занимать какую-то политическую позицию и так далее. Если человек начинает агитировать за кого-то, то он уже не журналист. За КПРФ, за Путина или за кого-нибудь другого.

— Вот, кстати, Познер сказал, что, если ты не пишешь про политику, то можешь не считать себя журналистом.

— Ну, Познер не семи пядей во лбу и я полагаю, что он не столько журналист, сколько агитатор, маскирующийся под журналиста, потому что его политические воззрения очевидны. В России есть такие журналисты, которые регулярно пишут о том же балете, но они относятся к этому явлению как к культурной политике. Например, такое позволяет себе Татьяна Кузнецова, одна из ведущих журналистов в России в области балета. Не всегда с ней можно согласиться и порой ее мнения довольно тенденциозны.

Но могу сказать точно – попытка развести новости и аналитику в журналистики по разным углам не совсем правильна, потому что, убежден, что нет ничего аналитичнее, чем новость.

— Ну…

— Нет, это реально так. Когда что-то происходит, нам как журналистам предстоит включить все свои аналитические способности, чтобы понять, что же произошло в действительности, отчего это случилось и к чему приведет.

— А разве журналист не должен просто констатировать факт?

— Нет, констатировать факт мы обязаны. Но у любого случившегося события имеются причины и последствия. Выяснить причинно-следственные связи – наша обязанность перед обществом.

— Подождите. В новостных жанрах мы просто сообщаем о каком-то событии, но не пытаемся его анализировать, это мы делаем в аналитических жанрах. Разве нет?

— Формально — да. Но, повторюсь, любая новость, рассказывающая о каком-то событии, должна содержать анализ причинно-следственных связях с событиями, которые ему предшествовали, а также содержать прогноз того, что еще может произойти впоследствии.

— Хорошо, отойдём от этой темы. В чём, по-вашему, главная сложность профессии?

— Главная сложность — понять подоплеку любого события, а для этого поговорить со всеми участниками того или иного конфликта. Ведь настоящая журналистика — это конфликтная журналистика, журналистика, рассказывающая о конфликтах.

— А за что вы любите свою профессию?

— Почему вы думаете, что я ее люблю? (смеется) Мне нравится, что она удовлетворяет мое любопытство. Тем более что за это платят деньги.

Беседовал Владислав Миронов